Летний сад - Полина Саймонс

– Мам, эта страна воюет. Я знаю, это не называют войной; конфликт, несогласие, что угодно. Но это война! В любую минуту может случиться призыв. Если я сейчас не подам просьбу о назначении, Рихтер вскоре уже просто не сможет принять меня во вторую военно-воздушную…

Татьяна подошла поближе к нему. Энтони был выше ее на полторы головы, вдвое шире в плечах, но, когда она оказалась рядом, он опустился на стул, так что теперь она стояла над ним.

– Энтони, пожалуйста. Тебя не призовут, если ты будешь работать на главу Разведуправления. Папа ведь обещал.

– Мам, я же пошел учиться в Вест-Пойнт, а не в Гарвард. Мое будущее – в армии Соединенных Штатов. Я иду туда, где нужен. В разведке обойдутся без меня. Я нужен во Вьетнаме.

Она взяла его руки и прижала их к себе, опираясь на край кухонного стола.

– Энт, ты знаешь, через что прошел твой отец, знаешь это лучше других именно ты! Ты знаешь, где побывали твои папа и мама. Война, Энтони. Мы не читали о войне. Мы прожили ее, и ты тоже. Ты знаешь, что парни погибают на войне, да? И им еще везет. А невезучие возвращаются такими, как Ник Мур. Помнишь его? Или они остаются где-то в промежутке, как твой отец. Ты же знаешь своего отца? Ты хочешь именно этого?

Не отбирая у нее рук, Энтони сказал:

– Прежде всего, я не он.

Оттолкнув его, Татьяна отступила назад.

– Знаешь что? – холодно произнесла она. – Тебе бы стремиться стать хоть вполовину таким мужчиной, как твой отец. Почему ты не учишься жить с таким же милосердием и мужеством?

– А, да, конечно, – ответил Энтони, кивая. – Как я мог забыть? Если бы я только мог жить по его невероятным стандартам. – Он бросил на мать многозначительный взгляд. – А у него они определенно высоки.

– Ну, ты ведь не поэтому подписался на Вьетнам, нет? – воскликнула она. – Что ты этим доказываешь?

– Я знаю, тебе трудно будет в это поверить, мам, – сказал Энтони, качая головой, – но это действительно не имеет отношения к тебе. Или к нему.

Татьяна просто смотрела на него без выражения.

Тряхнув головой, он заявил:

– Не имеет! Разве ты не видишь, это моя жизнь, я ее выбрал!

– Что это за бунт? – огрызнулась она. – Идешь по стопам отца?

– По твоему мнению, явно никто не может идти по его стопам.

– Ну уж не так, нет. – Она снова подошла к нему, коснулась, обняла. Ей было так грустно, и он положил ладони на ее руки, почти как бы защищаясь.

– Он всегда говорил мне – ты сам выбираешь, кем хочешь быть. Ну вот я и выбрал. Это то, чего я хочу. – Энтони моргнул.

– Твой отец, – шепотом заговорила Татьяна, – не хотел воевать. Но у него не было выбора. Ты думаешь, он прошел через то, через что прошел, спас нас, спасся сам, для того чтобы его первенец отправился сражаться с Вьетконгом?

Татьяна была так расстроена, что уже не могла стоять перед ним; она повернулась, чтобы выйти из кухни. Ей не хотелось, чтобы Энтони видел, как она плачет из-за него.

Взяв ее за руку, Энтони не дал ей уйти. Развернув ее обратно, он посмотрел на нее с раскаянием:

– Мне жаль, мам. Не огорчайся из-за меня, пожалуйста. Вест-Пойнт был моим выбором, это верно, но это не все. Теперь я должен идти дальше. Как должен был он, так должен и я. Не знаю, почему папа сейчас зря тратит время, сопротивляясь неизбежному.

Ваша миссия остается неизменной, определенной, непоколебимой. Побеждать в наших войнах. Вы гладиаторы этой нации на арене сражений.

Где-то в доме шумели дети. Даже Александр не мог надолго утихомирить двух мальчишек. В какой-то момент он гулко прикрикнул на Гарри:

– Угомонись!

А Гарри, подражая ему, таким же гулким голосом закричал:

– Угомонюсь, когда помру!

И хотя он никогда не повышал голос на отца, он и не успокаивался.

Татьяна наклонилась к Энтони, ее ладони коснулись его коротко стриженной головы.

– Не сердись на отца, милый, – прошептала она, целуя его в макушку. – Он лишь пытается спасти своего сына всеми способами, какие только знает.

Она выскочила из кухни, не в состоянии объяснить сыну, почему его отец всегда сопротивляется неизбежному.

Пусть другие обсуждают то, что разделяет человеческие умы. Но не вы. Пусть вы, солдаты Вест-Пойнта, всегда будете достойными того длинного ряда серых мундиров, что тянется уже два столетия до вас.

Татьяна не могла показать Энтони, как она боится, не видя ничего, кроме стаи черных воронов, летящих над головами всех тех, кто жил в ее любимом доме в пустыне.

Длинный ряд серых мундиров

Энтони провел лето дома, играя в отчаянную войну и купаясь с братьями, и в августе шестьдесят пятого уехал во Вьетнам. Паша, Гарри и Джейн скучали без него.

Каждый день Александр, возвращаясь домой и поцеловав Татьяну, первым делом спрашивал:

– Есть новости?

Это значило: «Есть ли письма? Телефонные звонки?»

Он мог даже позвонить в середине дня и спросить:

– Почта уже пришла?

И если почта приносила вести из Лачу, Лаоса, Дакто или Куангчи, Александр брал сигареты и курил в саду перед их спальней, в одиночестве читая письма сына.

Александр начал слегка седеть. Яростное солнце Аризоны сделало темным его лицо. У глаз появились морщины. Но мать-итальянка и отец-колонист передали ему хорошие гены. И все же он немного набрал вес. Александр слишком много работал и слишком много трудился в Юме, чтобы ощущать годы. Прямой, широкоплечий, настороженный, как всегда, он нес свое большое тело все с тем же невысказанным, но понятным выражением: «Даже не думайте связываться со мной». И любой безошибочно сразу же признавал в нем военного.

Как и во время корейской войны, его обязанности по поддержке военных действий возрастали. Он часто проводил в Юме куда больше семнадцати дней в году – ведь в мире появлялись все более мощные виды вооружений. В конце пятидесятых и начале шестидесятых, когда мальчики были еще младенцами, а Энтони мог помогать, Татьяна продолжала ездить с Александром раз в месяц, и их коляски стояли в ряду с другими перед общежитиями для женатых. Но когда мальчики стали слишком велики для колясок, а Энтони уехал в Вест-Пойнт, да еще родилась Джейни, просторная Юма стала слишком маленькой для их необузданных сыновей и их крохотной сестренки, которая считала себя мальчиком. Приходилось постоянно следить за ними, так что лучше им было