Нам (не) по пути - Мара Евгеника

в моем мозгу мысли Кир открывает глаза и внимательно смотрит на меня. Я инстинктивно облизываю губы и прикусываю нижнюю. Так и, смотря Киру в глаза, опускаюсь. Он предусмотрительно кидает мне под ноги испорченный халат, на который я встаю коленями. Кирилл продолжает гладить меня по голове, подбадривая, кивает.

Перевожу взгляд и с любопытством ребенка рассматриваю мужскую восставшую плоть. Выдыхаю в самую сердцевину. В ответ на мое действие прилетает протяжный мужской стон. Прикасаюсь к головке языком. Пробую предсеменную жидкость на вкус. Она терпкая, солоноватая. Мне не противно, даже нравится.

После первого прикосновения вожу кончиком языка по кругу купола, чуть-чуть проникая внутрь уретры. Осмелев, ускоряют движения, захватывая края короны головки. Кир сжато-гортанно стонет. От каждого моего движения его потряхивает, а его член вздрагивает. Отрываюсь от головки.

Мне хочется сглотнуть собравшуюся во рту слюну, но каким-то внутренним чутьем понимаю, что этого делать не стоит. Облизывая губы поднимаю глаза на Кирилла. Он пристально на меня смотрит и тоже проводит по своему рту языком.

Застыв всего на секунду, возвращаюсь к пенису. Опять обвожу головку мокрым языком и сразу пробую ее губами. Стараюсь приотрыть рот шире и вобрать ее в себя до короны. Не совсем простая задача без навыка, зато с опасением поранить нежный орган зубками.

— Милая, ротик ещё шире, дай слюне немного стечь по члену. Отлично. Теперь скользи губами вниз по нему. Не торопись. По чуть-чуть, насколько сможешь, — слышу слова объяснения и поддержки. — Отлично, молодец! Не надо глубоко, не сейчас. Теперь вверх поднимайся. Здесь как с рукой — вниз нежнее, немного распуская губы, вверх жёстче, сжимая их. Супер! Теперь движения чуть чаще. Снизу рукой помогай. Умница!

В какой-то момент Кирилл начинает сам совершать движения внутри моего рта. Громко и протяжно стонет. Чувствую, что он зажимается, стараясь сдерживаться. Не могу понять откуда, из какого ментального опыта, всплывает понимание сути происходящего, но неожиданно для самой себя я убираю руку-ограничитель и позволяю члену проскользнуть немного глубже. Механика действий Кира становится иной. Спустя какие-то мгновения член внутри начинает вибрировать, выталкивая точками сперму. Мой рот заполняется ею. Кирилл жёстко фиксирует мою голову. Я рвано дышу носом, инстиктивно зажимаю горло, ослабляю губы, поднимаюсь вверх, проглатываю содержимое.

Приподнимаюсь с колен, ноги расставляю шире, утыкаюсь лицом в живот мужчине. Левой рукой держусь за талию Кира. Правой начинаю трогать себя внизу. Резко вздрагиваю, но не от боли, а от острого импульса. Чувствую стекающую по внутреннуму бедру смазку, размазываю ее по вульве, интенсивно вожу пальцами по половым губам и клитору.

Кирилл не торопит. Меня подтряхивает и подколачивает. Дышать тяжело. Я протяжно постанываю. Знаю, что сейчас мне нужна разрядка, и она вот-вот должна произойти, но все как-то идёт не так. Мне чего-то не хватает, какого толчка или стимула. Вдруг понимаю, что мне нужно распирающее ощущение внутри себя. Да, я хочу, чтобы его член вошёл в меня, тем более что он снова напряжен.

С этой мыслью отрываюсь от тела Кира и встаю. Поднимаю лицо, смотрю на мужчину. Он обхватывает мои губы своими, ласкает меня языком. Стону ему в рот. Кладу руку на член, начинаю снова поглаживать. Отрываюсь от его губ.

— Войди в меня. Мне нужна разряда, — смотря в глаза, произношу уверенным шепотом.

— Варь, ты чего? У тебя рана открытая, кровь только вроде перестала идти. Ты кроме боли ничего не почувствуешь, — удивленно отвечает Кир. — Давай я тебе помогу кончить.

— Нет, так я и сама могла бы. Ну не совсем, конечно так, но…Кир, мне так не надо. Я хочу тебя внутри себя чувствовать, пожалуйста. Мне не будет больно, потому что сейчас действуют естественные гормональные анальгетики — эндорфины. Ну же, Кирилл. Пожалуйста! Сделай, как я прошу, — произношу просительным тоном.

Поворачиваюсь к мужчине спиной. Опираюсь на стену руками, наклоняюсь, выгибаюсь в пояснице, раздвигаю ноги. Кирилл становится сзади. Сначала просто гладит и целует мою спину от шеи до ягодиц. Левой рукой ласкает грудь, пальцами правой потирает клитор, водит по малым половым губам, трогает вход, немного проникая в него. Я стону и насаживаюсь сначала на один палец, потом на два.

— Кир, ну, давай же, не томи меня, — сквозь стон выдыхаю я. — Давай, пожалуйста. Мне это очень нужно. Не бойся. Давай сделаем это на вдох. Я вдыхаю, ты входишь. Лучше сразу одним толчком.

Кирилл не отвечает, продолжает меня гладить, целовать и ласкать. Мы оба постанываем. Я его не тороплю. Жду. Он все еще молчит. Закусываю губу от отчаяния. Вдруг чувствую прикосновение головки. Выгибаюсь, ещё больше развожу ноги, обеспечивая более лёгкий доступ.

— Варюш, на счёт три делай вдох, — произносит Кирилл.

Кир считает. На три мы толкаемся одновременно. От боли выдыхаю рвано и прикусываю губу до крови. На несколько минут оба замираем и тяжело дышим. Понимаю, что Кирилл сейчас покинет моё лоно, начинаю сама немного двигаться. Спустя время он подстраивается под меня. Боль постепенно отходит. Мне нравится то, что происходит. Я чувствую очень остро. От каждого движения меня прошибает нервным разрядом. Моё сердце колотится. Мышцы влагалища пульсируют. На каждый толчок я отзываюсь пронзительным сладостранным стоном.

— Ещё, ещё, ещё, пожалуйста, — сбивчиво между стонами и рваными вдохами и выходами произношу и взрываюсь, громко и протяжно кричу.

Мой первый настоящий оргазм для меня становится огненным фейерверком. Он изнутри разрывает меня на мирриады разноцветных фрагментов. Моих фрагментов, которые разносятся по мирозданию. Мне кажется, что я возношусь.

Что происходит дальше, не знаю. Часть времени просто улетает вместе с мои фрагментами. Прихожу в себя с ощущением, что прежняя Варвара умерла и возродилась другая, новая, неизвестная мне.

Понимаю, что лежу на кровати. Глаза мои закрыты. Открывать мне их лень и страшновато. Хотя, нет, просто боязно от некоторого чувства неловкости. Знаю, открыв глаза, увижу Кирилла.

— Да, всегда знала, что ты, Варька, ссыкуха. Заварушху устроила, удовольствие получила и шмыг в домик-панцирь. Я не я, корова не моя! — хихикая, язвит моя удовлетворенная, но все равно вредненькая половинка. — Ты, цыпочка моя, всегда жила в уверенности своей серьёзности и непогрешимости, теперь переживаешь, что на самом деле оказалась похотливой самкой, нимфоманкой, распутной девкой. И что? И пусть? Давай, горячая штучка, открывай глаза, не томи мужика. Он достоин твоих благодарных слов и поцелуев…

Прислушавшись к своему внутреннему "Я", распахиваю глаза и встречаюсь с внимательным взглядом Кирилла. На его лице улыбка чиширского кота. Я тоже улыбаюсь ему.

— Что с лицом, милая моя? Что за стеснение? Нам разве есть, чего стыдиться? Ты —