Беда - Никки Мэй

В понедельник утром она была очень зла. Просто кипела от ярости.

— Обращается со мной как с дерьмом! Никакого уважения. Даже ради приличия не позвонил! Сообщение?! Проклятое сообщение?! Лука с тобой никогда бы так не поступил. Я сидела там как идиотка, а тетушка называла меня бедняжкой Ронке. Я чуть не умерла со стыда. Скажи, я правда идиотка, да?

Рафа передал ей медицинскую маску.

— Нет, Ронке, ты не идиотка. Он не должен так с тобой обращаться.

Рафа прекрасно говорил по-английски, но не хотел избавляться от своего испанского акцента. Ронке часто улыбалась, когда слышала его грассирующую «р». Но не в этот раз. Она надела маску, зацепив резинку за уши.

Ко вторнику Ронке немного успокоилась, но все равно ходила мрачной. Когда Рафа спросил ее, все ли нормально, она рявкнула на него, а потом весь день только и извинялась.

В среду она была подавленной. Ворчала и ныла.

— Он ведь сам предложил встретиться с тетушкой Кей, чтобы наверстать упущенное. Он решил! Не я. А теперь обвиняет меня, что я слишком остро реагирую, — пожаловалась Ронке, отняла руки от головы и посмотрела на Рафу. — Почему нельзя просто извиниться?

К четвергу она занервничала.

— А вдруг я правда слишком остро реагирую? Он не виноват, что у него сломалась машина. — Ронке плюхнулась на стул. — А вдруг он никогда не позвонит?

— Перестань себя терзать, — сказал Рафа. — Наверное, просто боится, что ты будешь на него кричать. Почему бы тебе самой не позвонить?

— Нет, я не могу. Это он должен извиниться.

В пятницу случилась какая-то неразбериха. Стоматолог-гигиенист заболела. Опять. Странно, что она болеет только по пятницам и понедельникам… Ронке пришлось впихнуть в свое и без того плотное расписание две обычные чистки, снятие зубного камня и полировку. Поэтому до конца дня времени на нытье у нее не нашлось. А к вечеру уже и не хотелось. Она просто мечтала, чтобы Кайоде позвонил или, еще лучше, приехал.

— Не хочешь пойти с нами сегодня? — спросил ее Рафа, промывая водные шланги стоматологического кресла, — его последняя задача на сегодня. — Не сиди дома одна. Пошли — повеселимся, потанцуем…

— Ох, спасибо, но я не хочу быть третьей лишней. Сими позвала встретиться, выпить вместе с Изо. Я, наверное, с ними… — Ронке совсем не хотелось идти. Она чмокнула его в щеку. — Спасибо, что выслушал. Знаю, я уже надоела.

Ронке намазалась дорогим кремом, который должен был придать коже мерцание. Она уже пожалела, что надела сексуальное белье. Стринги из синтетической ткани постоянно сползали, а лямки лифчика врезались в спину. Поверх красного кружева она надела черные джинсы (свои волшебные джинсы от M&S, которые стройнят) и прозрачную (почти не скрывающую неудобный лифчик) рубашку. Немного бронзера и бальзам для губ. Свежие простыни. Ароматные свечи. Приглушенная музыка. Ронке взглянула на часы. Без десяти семь. С минуты на минуту…

В половину восьмого она сдалась и начала рыскать по кухне, пытаясь решить, что же поесть: фасоль или макароны в виде колечек. Ронке жалела, что не пошла с Сими. Провести вечер, поливая Кайоде грязью, намного лучше, чем ждать его. Только Ронке выбрала макароны, как позвонили в дверь. Три быстрых сигнала. Она знала, что это он. Кайоде всегда звонил так нетерпеливо.

Она попыталась принять рассерженный вид, когда его крупная фигура заслонила дверной проем — потертые кроссовки, черные джинсы, серая толстовка, широкая улыбка, ровные белоснежные зубы. Он наклонился поцеловать Ронке, и она словно растаяла. Напряженной недели как не бывало. Просто испарилась.

— Я тебя люблю, — сказал он.

— Заходи.

У него было четыре бумажных пакета с красным логотипом «Маруш». Красивый жест. Кайоде проделал такой путь до Эджвер-роуд, чтобы забрать еду… Ронке больше всего любила ливанскую кухню. Конечно, после нигерийской, итальянской и индийской.

Он взял все основные блюда. Хумус, табуле, греческий йогурт и питу. А еще фалафель, тыквенный киббех[60] и огуречный салат. Рис с тушеным баклажаном. Разные виды жареного мяса (для такого троглодита, как Кайоде) — нанизанные на шампур ломтики баранины, порезанная кубиком курятина в остром соусе и еще немного питы. Коробочка сладкого рахат-лукума. И бутылка розового вина.

— Нужно было оставить машину там и поехать на метро. Не подумал…

— Тебе стоило позвонить. А не писать сообщения.

— Знаю, знаю, — посетовал Кайоде, хлопнув себя по лбу. — Я дурак.

Ронке рассердилась.

— У меня была дерьмовая неделя. Почему ты просто не извинился?

— Ты злилась… Я боялся, что сделаю только хуже. Ты сказала, что тебе нужно личное пространство. Я идиот. Прости меня, — сказал Кайоде, обхватив лицо Ронке ладонями, и посмотрел ей в глаза. — Ронке, я люблю тебя и очень сожалею.

— Ох, Кайоде… — Она поцеловала его.

У них получилось что-то вроде пикника: они расположились на полу возле журнального столика и стали есть, вытирая губы бумажными салфетками.

В субботу они почти не выбирались из дома — только взглянули на парочку квартир (обе отвратительные) и купили еды. Устроились, свернувшись калачиком, на диване и пролежали так весь вечер — Кайоде смотрел футбол, а Ронке читала «Дантист»[61]. В воскресенье утром она смотрела, как любимый играет в регби за лондонскую нигерийскую команду, и орала, словно банши, стоило ему лишь коснуться мяча. Но самое главное — и это было очень важно — Кайоде организовал обед с Йетти и Абайоми. Вечер двух парочек. Как у нормальной пары с прекрасными отношениями.

Йетти — младшая сестра Кайоде, и они были достаточно близки. Она всегда держалась с Ронке вежливо, но несколько отстраненно. Ронке поинтересовалась у Кайоде, почему это так.

— Она слишком за меня переживает. Подожди немного — вы узнаете друг друга получше, — говорил Кайоде.

Абайоми, муж Йетти, — очень скучный тип — трудился бухгалтером. Он выбрал ресторан — самую обычную закусочную, где подают крафтовое пиво и простецкую еду. Ронке и Кайоде уже сидели, когда те пришли.

— Слава богу, ты его простила! — просияла Йетти, привлекая Ронке в теплые объятия. — Он всю неделю такой хмурый ходил.

У Ронке словно камень упал с плеч. Ага, значит, он тосковал!

— Теперь все хорошо, — сказал Кайоде и сжал бедро Ронке, когда та села на место. — Она — любовь всей моей жизни, сестренка.

Ронке под столом тайком победно сжала кулак. Она была чрезвычайно довольна собой. Ей уже не терпелось рассказать об этом Сими. И Бу. «Любовь всей моей жизни».

— Зачем Кайоде Кинг ходит к зубному? — спросил Абайоми.

Ронке уже слышала эту его шутку. От повторения она