Я подарю тебе сердце - Мария Александровна Савельева

встретила его, когда он выступал на улице, пытаясь заработать себе на крутую стрижку. А он отмахивался от нее, целовал в висок и просил, чтобы она не напоминала. Лучше бы продолжала напоминать…

– Эй, ягодка, а ты чего натворила такого, что тебя из дома не хотят выпускать?

– Ничего. Просто… живу. – Ника заглянула в его зеленые глаза. Она уже даже привыкла к прозвищу, что он ей дал. – Папе не нравится, что я играю в волейбол. Говорит, что из-за него я скатилась по учебе, хотя я даже не стараюсь учиться. Он насильно меня в этот дурацкий колледж запихнул. К слову, взяли меня туда по блату, я даже медосмотр не прошла и документы не все сдала. Он все сделал так, как ему захотелось. А вчера я забыла про их с мамой годовщину. Да, я ужасная дочь, но… Какая сейчас из нас семья? Есть только он и его работа.

– А мама?

– А мама умерла два года назад.

Вероника почувствовала, как он напрягся, а потом развернулся в ее сторону и обнял сзади, сжимая в таких крепких объятьях, словно она была плюшевым медвежонком. Такой порыв ее смутил, но Ника лишь уткнулась в сгиб его локтя, который как раз оказался у шеи. От него вкусно пахло стиральным порошком и мужским дезодорантом.

– У нее были проблемы с сердцем, – прошептала она совсем еле слышно, но знала, что Женя ловил каждое слово. – Она готовила на кухне, а потом раздался грохот. Когда мы прибежали, ее сердце уже не билось. Папа начал делать ей массаж, а я звонить в скорую, но… Она ехала слишком долго. Хотя глупо винить во всем ее. Врачи бы не успели в любом случае, если бы только не стояли прямо под окнами нашего дома. С тех пор между мной и папой пробежала черная кошка под названием «смерть». Иногда кажется, что он забывает, что у него есть я, а потом вспоминает и начинает строить из себя отца. Но он меня не любит. Он никого не любит, кроме мамы. До сих пор. Она для него живее, чем я. Даже ее именем называет, когда забывается. А еще я вижу, как он не хочет на меня смотреть и каждый раз отворачивается, потому что я ее полная копия.

А про себя подумала о том, что даже сердце мамино скопировала и что же будет с папой, когда он об этом узнает.

– Я понимаю тебя, – внезапно произнес Женя, а Ника снова запрокинула голову, чтобы увидеть его лицо, но он продолжил сидеть, уткнувшись в ее волосы. – У меня родители погибли в автокатастрофе три года назад. Поэтому сейчас есть только я и бабушка.

Вероника накрыла его руки своими, так как не в силах была выбраться из его объятий, чтобы подбодрить и успокоить.

– Знаешь, вот так живешь-живешь и думаешь, что родители – это самое незыблемое, что у нас есть, а потом – хоп! И на их месте лишь огромная дыра, а они от нас под несколькими слоями земли спят вечным сном. Не будет уже совместных вечеров, ужинов, праздников, смешных моментов, некому будет показывать твои детские фотки. Это страшно. Это выбивает почву из-под ног. Я знаю, ты понимаешь, о чем я говорю, – продолжил он, освобождая ее из своих объятий, отчего стало прохладнее.

Ника кивнула и вытерла слезинку, которая незаметно для нее скатилась по щеке.

– У тебя есть замечательная бабушка, – она улыбнулась, вспоминая бабу Надю. Ей вдруг снова захотелось ее увидеть.

– Да, самая лучшая. Но она уже слишком старенькая, поэтому я каждый день живу в страхе, что он окажется последним. А еще в квартире много дел: то одно сломается, то другое. Поэтому я сейчас ищу работу, чтобы квартиру обустроить. Да и вообще тяжело на одну ее пенсию существовать. Раньше я приносил доходы от клуба, а теперь… ничего. Чувствую себя последним бесполезным мудаком.

– Не думаю, что она так считает.

Он повел плечом и вытянул шею, пытаясь что-то разглядеть через головы впереди сидящих слушателей.

– Извините, а сыграть можно? – внезапно выкрикнул он.

– Ты что, играешь? – удивилась Вероника, но ответа так и не услышала, потому что Женя уже скинул белую спортивку, пробираясь вперед.

Он сел на стул, который ему уступил предыдущий музыкант, и взял гитару в руки, рассматривая так, будто видел ее впервые в жизни.

Вероника встала, чтобы ничего не пропустить и посмотреть во все глаза. Ей надо было запечатлеть все, даже то, как лежали его волосы в этот момент.

– Простите, если вдруг что-то будет не так… я три года не держал гитару в руках… кхм, – он прокашлялся, и первые неуверенные, но такие знакомые переливы струн уже второй раз выбили землю из-под ее ног. «Сансара» Басты.

Голос звучал уверенно, и вскоре пальцы стали следовать его примеру. Люди вокруг подпевали, почти заглушая Женю, но Ника все равно слышала только его. Он пел для нее. Она вспомнила эту песню в исполнении папы, и сердце наполнилось тоской и нежностью. Вероника любила своего старика и до чертиков скучала по его прежней версии. Но сейчас ее исполнял парень, который так нагло влез в ее душу. Эта параллель в совокупности со смыслом песни заставляла покрываться мурашками.

Ника с жадностью наблюдала за Женей, пока ее взгляд окончательно не затуманился от внезапно нахлынувших слез. Его сильные руки и широкие плечи шикарно смотрелись с гитарой. Словно он был статуей, вылепленной из гипса, где каждый изгиб, каждая складочка на одежде являлись отдельным видом искусства.

Женя закончил, смущенно опустив глаза. Если бы Ника его не знала, то ни за что бы не подумала, что за этим застенчивым взглядом скрывался такой характер и манера вторгаться в личное пространство. Вот прямо как сейчас, когда он подошел, взял ее лицо в руки и большими пальцами стер дорожки слез.

– Ника-клубника, ты чего нюни распустила? Вот расскажу команде…

Вероника не дала ему договорить и крепко обняла за шею, утыкаясь в волосы. Женя замер на несколько секунд, потом так же неуверенно, как и по струнам, провел по ее спине. Под его пальцами она была готова изливать музыку, как та самая гитара.

– Жень… Спасибо, – прошептала она еле слышно. Сейчас ее голос изменился, теперь уже не переливаясь прежними раскатами. Он словно обволакивал, как глубина океана. Ника даже и не знала, что ее голос может быть таким.

– Я подумал, тебе будет приятно, – так же тихо произнес Женя, все крепче обнимая ее.

– Мне очень приятно.

Вероника наконец