Теперь открой глаза - Николь Фиорина

в ванной и слушал, как где-то в стенах вода льется из прохудившейся трубы. Гость в соседнем номере смывал туалет так часто… и не счесть уже сколько раз за последние несколько часов. Похоже, бедолаге не здоровилось, и я превратил его беду в игру.

С каждым звуком смыва я доставал из стоявшего рядом магазинного пакета бутылку пива.

Неважно, сколько их появлялось слева от меня, пустых, мобильник все не затыкался. Я снова и снова стучал затылком об открытую дверь ванной – я сидел, опершись на нее спиной. Но боль не унималась.

Она становилась лишь сильнее.

– Олли.

Я поднял взгляд.

Трэвис смотрел на меня сверху вниз. С ужасом. С моего ракурса он походил на Джеймса Франко из того кино «Отвязные каникулы». Я знал об этом фильме только потому, что его показывали в тату-салоне, когда мне однажды набивали очередную картинку. Правда, у Трэвиса волосы были посветлее. Скорее, как Маршалла Мэтерса[1], если бы у этого талантливого рэппера были светлые косы, усы, борода и ангельские крылья на шее.

– Ты не можешь так просто сдаться, – заявил Трэвис, опускаясь рядом со мной, у тумбочки под раковиной. – Ты ведь так много трудился.

– Я и не сдаюсь. Это просто передышка, – я схватил еще одну бутылку и бросил ее Трэвису. – Мия жива. И я найду ее.

– Стадия отрицания.

Я проигнорировал его бред и сделал очередной глоток. Он не желал меня слушать. Никто меня не слушал.

Даже алкоголь меня не слушал.

– Знаешь, ты ведь никогда мне о ней не рассказывал, – я перевел расплывающийся взгляд на Трэвиса, и тот продолжил: – Что за девчонка смогла украсть сердце Оливера Мастерса?

– И все еще может, – поправил я, качнув бутылкой в его сторону.

– Чего?

– Ты говоришь так, словно ее нет. Словно она… – я не мог этого произнести, потому слова остались висеть в воздухе.

Совсем как моя жизнь. Трэвис отвернулся от меня и посмотрел куда-то в пространство между нами. Чувак в соседнем номере снова смыл за собой, потому я допил бутылку и схватил новую.

– Это бесполезно, потому что какие бы я ни нашел важные слова, чтобы описать то, что между нами есть… их не хватит. Потому, друг мой, я и знаю, что ее сердце все еще бьется. Я запомнил этот звук. Мог бы узнать его в толпе. Но я также слышу стук и внутри моей груди. Ровный. Верный. Совсем как у меня.

Я откинул голову, стукнувшись о дверь. Пиво охладило горло.

– Неважно, насколько она далеко, я всегда буду ее чувствовать.

– Ох уж эти твои слова, – Трэвис вздохнул. – А что, если она в самом деле умерла? Что тогда?

– Я умру.

Это ведь так просто.

– От чего?

– От того, что связь наша оборвется.

Трэвис хлопнул меня по ноге.

– Кажется, тебе уже хватит пить, ты так не думаешь?

Я указал на него горлышком бутылки.

– А, ты думаешь, я так шучу, да? Почитай-ка, что ли, книжку. Может, чему-нибудь да научишься.

Я читал о таком когда-то. Люди умирали от разбитого сердца, это был научный факт… смерть от отчаяния и одиночества.

– Ладно, братец. Давай-ка отведем тебя в кровать, – Трэвис вскочил на ноги и поднял меня с пола ванной комнаты.

И это было последним, что я запомнил.

Семь

Она прошла долиной смертной тени,

Посмотрела страху в глаза и влюбилась.

Оливер Мастерс

Олли

Целую секунду после пробуждения я думал, что с миром все в порядке. Мия не пропала. У меня не было жестокого похмелья. Я не заключал сделок с дьяволом. Я был честным человеком, живущим честной жизнью. Влюбленным поэтом. Долю секунды сердце мое не болело, а голова не кружилась.

Но потом я все вспомнил. Застонав, я перекатился на спину и открыл глаза – перед мной стоял веселый Трэвис с мусорным пакетом в руках. Он убирал бутылки, которые валялись по всему номеру мотеля.

– Ты что здесь забыл? – Я поднялся и перекинул ноги через край кровати, ощутив ступнями жесткий ковер.

Чертова головная боль вернулась.

– Вот, выпей-ка это, – Трэвис бросил в меня бутылку воды, и я поймал ее в воздухе. – Тебе пригодится.

Я напоил свою изголодавшуюся по жидкости душу, смыл вчерашний яд. Выпил всю бутылку. Трэвис протянул мне мешок, и я закинул пустую тару к мусору.

– Уже половина четвертого. Декс звонил.

– Почему ты меня не разбудил?

Трэвис пожал плечами, сосредоточившись на узелке на мешке. Мой суровый взгляд он избегал.

– Тебе нужно было выспаться, чтоб выглядеть получше.

Я чуть склонил голову, наблюдая за каждым его действием. Трэвис нервничал. Что случилось?

– Так ты ответил?

Он закинул мешок за дверь, но взгляда на меня не поднял.

– Ага.

Я поднялся и вскинул руки.

– И?

Трэвис повернулся и осмотрел комнату, все еще не глядя мне в глаза.

– План такой: встречаетесь в девять, в Окендоне.

– И о чем ты тогда волнуешься?

– Ты уверен, что готов на это? Мия…

– Мия что?

– Я не стану убеждать тебя, что все будет в порядке. Мия мертва, и у тебя больше нет причин связываться со Звеньями. Тебе лучше поехать на опознание. Я займусь их работенкой, а тебе жить в отрицании… это ведь убивает тебя. Я не собираюсь смотреть на то, как ты себя зарываешь. Я уже видел такое. Из этой ямы не выбраться. Поверь мне. Я делаю тебе одолжение. Тебе нужно хорошенько погоревать о ней, приятель. Не надо идти на дело, не надо гоняться за ее призраком. Сосредоточься на себе. На своей жизни, чтобы она стала лучше. Ты уже помог мне раз, пора мне сделать для тебя то же самое.

Я сжал зубы. Мышцы на лице дернулись.

– Выметайся.

– Оливер…

– Нет, правда, пошел отсюда прочь, – я натянул футболку, подошел к двери и открыл ее. – Давай. Я согласился на эту работу и все сделаю. А ты возвращайся к Саммер. Поцелуй ее, блин. Обними крепко. Займись с ней любовью. Поверь мне: не теряй ни единой секунды.

Трэвис опустил голову и подошел ко мне.

– Я не хотел…

– Я еле сдерживаюсь, чтоб тебе не врезать. Сделай доброе дело и проваливай.

Он ушел, и я с силой захлопнул за ним дверь.

На парковке у паба «У Джека» нас было четверо. Мы в последний раз обговаривали план. Эти парни совсем недавно присоединились к Звеньям, никогда прежде не танцевали с бандами. Я прекрасно это видел по тому, как Адриан постоянно дергался.