Хрустальная ложь - М. Эль

Она прошептала сквозь последние силы, её слова были обрывками надежды и отчаяния:

— Если он… если он жив… Если…

И отключилась. Её тело обмякло в его руках.

Алан держал её, прижимая к груди, как маленькую девочку, его взгляд был полон боли и решимости.

— Я тебя вытащу, Лери… домой увезу… хочешь ты или нет… — прошептал он ей в волосы, прежде чем бережно унести её в машину.

Глава 58

Мир вернулся к ней рывком — резким, болезненным, как удар по голове. Валерия открыла глаза. Потолок. Белый. Высокий. Со старинной лепниной, которую она помнила с детства. Окно — огромное, распахнутое, впуская свежий воздух. Воздух — другой. Солёный. Европейский. И неуловимый запах жасмина. И лаванды. И ее детства.

Она застыла.

Нет. Нет. Нет. Не так.

Валерия рывком поднялась на локти — и тут же затошнило, мир поплыл, стены заходили ходуном. Она зажмурилась, пытаясь удержаться в реальности, но желудок дёрнулся так резко, что она едва не скатилась с кровати.

Она упала на пол — колени впились в мягкий ковёр — и её вырвало. Спазм был сильным, до боли в мышцах, до слёз. Только спустя минуту, шатаясь, держась за стену, она поднялась. Голова кружилась так сильно, что глаза заслезились, руки дрожали, всё тело болело.

Но она знала одно:

Она не в Нью-Йорке. Не в Америке.

Она дома.

В Италии.

В своей старой комнате.

Той самой, которую ненавидела за её ограничения — и по которой скучала последние годы.

Но сейчас… сейчас здесь было хуже, чем в любом кошмаре. Хуже, чем на руинах склада.

Она выдохнула, проводя рукой по лицу, смахивая остатки рвоты и слёзы — и пошла.

Первый шаг. Второй. Третий. Каждый давался так, будто ноги были связаны свинцом. Дверь распахнулась.

— Госпожа! — охранники её семьи рванули к ней сразу, человек шесть, их лица выражали тревогу и облегчение. — Вы… вы очнулись… вам нужен...

— НАЗАД.

Голос был хриплым, низким, но таким стальным, что мужчины замерли, как вкопанные. Она не смотрела на них. Только на дальний конец коридора. Там — лестница. А внизу… Гул голосов. Семья. Она шла, держась за стену, её движения были шаткими, но целеустремлёнными.

Охранники снова шагнули к ней, явно обеспокоенные её состоянием:

— Госпожа, вам нужен...

— Я СКАЗАЛА НАЗАД!

Их отшвырнуло одним словом — потому что это была Андрес. Не сломленная, а раненая Андрес, чья воля была всё ещё крепче стали.

— Позовите главу.

— Мама ждёт вас внизу…

— Я знаю, — прошептала Валерия, и в этом шёпоте было столько боли, что охрана отступила.

И пошла. В главный зал. Как только она переступила порог, всё затихло.

Эмилия Андрес — бледная, строгая, губы сжаты в тонкую линию. Киллиан — руки сжаты в кулаки, челюсть сведена, глаза напряжены. Алан — нервный, злой, стоял у дверей, его взгляд метался. Адель — сидела ровно, как королева, но глаза были красные, опухшие от слёз. Валериан — её дед, спокойный, как всегда, но смотрел в точку, его лицо было как маска. Луиза — в углу, заплаканная, руки дрожат, её вид был самым разбитым из всех.

И все — встали. Медленно, с осторожностью. Как будто перед ними явилась не дочь, не сестра… а призрак. Призрак того, что было, и того, что никогда уже не будет.

— Валерия… — выдохнула Эмилия, делая шаг.

— НАЗАД.

Эмилия замерла, её взгляд метнул обиду — но она послушалась, подчиняясь не просьбе, а приказу.

Луиза хотела броситься к сестре — но Валерия подняла руку, остановив её.

— Нет.

Собственный голос резанул по горлу — словно она говорила стеклом, он был хриплым и надломленным.

В зале воцарилась тишина, настолько плотная, будто она могла удушить.

А потом Валерия подняла голову.

Спина прямая, словно стальной стержень. Руки дрожат — но держатся, сжатые в кулаки. Она почти падает от слабости, её тело едва держит её.

Но её слова — сталь, пронзающая тишину.

— Перед вами — глава восточного региона США.

Все замерли. Даже Валериан перестал дышать, его спокойствие рухнуло.

Киллиан прошептал:

— Валерия… ты...

— Молчать, — тихо сказала она.

И впервые за все годы в доме Андрес… Никто не посмел возразить. Никто не ожидал увидеть ее в таком состоянии, не ожидал услышать такие слова.

Она перевела взгляд на Алана, её глаза горели холодным огнём.

— Все действия… подобные тем, что были применены ко мне… Усыпление. Перемещение без согласия. Удержание.

Алан сжал зубы, его лицо побледнело.

— Лери, я…

— Будут объявлены…

Пауза. Ей пришлось вдохнуть так глубоко, что грудь заболела, а лёгкие горели.

— …как акт войны.

Эмилия вскрикнула, её голос сорвался:

— Войны кому?! Ты...

— Клану Энгель.

Все взгляды устремились на ее кольцо. Тишина взорвалась. Адель привстала, её голос был полон отчаяния:

— Валерия, что ты говоришь?!

— Валерия… — Киллиан шагнул ближе, пытаясь дотянуться до неё.

Но она не слышала их. Потому что впервые за всё утро… голос сорвался. В нём прорвалась вся боль, всё отчаяние, которое она так тщательно скрывала.

Луиза кинулась к ней, её лицо было мокрым от слёз. — Что случилось? Где Виктор? Где...

Валерия посмотрела на неё. Долго. Пустыми глазами. И вдруг — будто из неё вырвали сердце — она прошептала:

— Виктор…

И больше ничего не смогла сказать.

Губы задрожали. Голова опустилась. Слезы падали на её руки — большие, горячие, тяжёлые, обжигающие, словно расплавленный свинец. Она смотрела куда-то мимо всех, в пустоту, и повторяла еле слышно:

— Виктор… Виктор…

Луиза шагнула к ней, осторожно касаясь. — Лери… о боже… Лери…

Но Валерия выдержала взгляд. Слёзы катились — но голос стал сталью, холодной и острой, как нож.

— Он погиб.

— Валерия… — Эмилия закрыла рот рукой, её глаза наполнились ужасом.

— Он погиб. А вы… вывезли меня… как какое-то животное...

Она вцепилась пальцами в стену, чтобы удержаться на ногах, её тело дрожало.

— Как-только будут силы, я вернусь в Нью-Йорк, и если кто-то посмеет мне помешать, я разорву эти стены.

Голос дрожал. Колени подломились, и она медленно осела на пол, не в силах больше держаться.

Луиза, видя, как Валерия оседает на пол, не раздумывая, бросилась к ней. Она подхватила кузину под руки, её лицо было мокрым от слёз, но в движениях чувствовалась решимость.

— Лери! Пойдём! Пойдём отсюда! — почти кричала она, помогая Валерии подняться.

Валерия была как тряпичная кукла, но её глаза горели диким, безумным огнём. Луиза, поддерживая её, повела её прочь из парадного зала, где их семья стояла, словно окаменевшая от шока. Они миновали охранников, которые отступили,