Хрустальная ложь - М. Эль

боли. Она лежала, уставившись в потолок, и в её сознании снова и снова прокручивались последние моменты с Виктором, его смех, его прикосновения, а затем — оглушительный взрыв и всепоглощающая темнота.

Когда к ней возвращалась хоть крупица сил, словно слабый, мерцающий огонёк в кромешной тьме, Валерия тянулась к телефону. Это была единственная нить, связывающая её с внешним миром, с тем миром, где ещё могла теплиться безумная, отчаянная надежда. Она звонила Селине. Селина, её верная помощница, её друг, которая сейчас разрывалась между поисковыми работами на месте трагедии и управлением её делами.

— Селина, — голос Валерии был хриплым, надтреснутым, безжизненным, словно шелест сухих листьев. — Не нашли никого?

На другом конце провода Селина тоже плакала. Валерия слышала это по прерывистому дыханию, по влажному шуршанию, когда Селина, видимо, вытирала глаза. Её голос дрожал от слёз и беспредельной усталости, но в нём слышалась и настойчивость, и несгибаемая воля.

— Пока нет, Лери… — прошептала Селина, словно сообщая самые страшные новости. — Мы всё перерыли, каждый сантиметр. Но… — её голос на мгновение оборвался, затем обрел новую, странную интонацию. — Нашли его ключ-карту. Она оплавилась, Лери, почти до неузнаваемости, но номер считывается. Она была у входа… прямо у того входа, что обрушился первым.

По щеке Валерии медленно, одиноко покатилась слеза, горячая дорожка на холодной коже. Ключ-карта… Какой мелочный, обыденный предмет. Кусок пластика с магнитной полосой. Но он кричал о нечто большем. Он говорил о том, что Виктор был там. Что он был рядом со входом, когда всё случилось, когда ад поглотил здание, когда рухнул её мир. Это не просто подтверждало его присутствие, это было вещественным доказательством его гибели, но в то же время — странным образом — разжигало в ней огонь яростной решимости.

— Я вернусь, Селина, — прошептала Валерия, её голос был слабым, но в нём появилась едва уловимая, но нерушимая нотка. Это был голос человека, который решил бороться. — Но пока… ты будешь от моего имени выступать на всех собраниях. Передай… Люциану… мои соболезнования, если он поверил в это. Я не верю в его смерть. Он слишком изворотлив, чтобы погибнуть так просто. Виктор не мог...

В этот момент её желудок резко дернулся, свело судорогами. Тошнота подступила волной, такая же резкая и сильная, как в тот момент, когда она очнулась в этой комнате после взрыва. Привкус желчи заполнил рот, и весь мир закружился. Она почувствовала, как ей плохо, как накатывает ужас, не связанный с горем, а с чем-то физическим, почти чужеродным. Валерия бросилась с телефоном в туалет, едва успев добежать до унитаза, её тело сотрясали судорожные спазмы.

— Что такое?! Лери?! Что с тобой?! — обеспокоенный, испуганный голос Селины донёсся из трубки, пронзая звоном её мучительное состояние.

— Мне… очень плохо… — прохрипела Валерия, цепляясь за холодный фарфор, её лоб покрылся испариной, а в ушах шумело.

Селина, несмотря на свой собственный страх, тут же включилась в практичный режим. Её голос дрожал, но она была такой же чёткой и собранной, как всегда.

— Какие симптомы, Лери?

— Тошнота, слабость… — выдохнула девушка, пытаясь прийти в себя.

Блять, как же ей плохо.

— А ты не…

Валерия замерла. Слово, которое Селина не успела договорить, повисло в воздухе, словно раскат грома. Мысль, которая раньше казалась нелепой, безумной, теперь ударила с оглушительной силой, выбивая из неё остатки воздуха. Её дыхание перехватило, а в голове пронеслось воспоминание о нескольких неделях назад, о тех ночах с Виктором, о их планах, о беспечном счастье, о том, что она отмахнулась от лёгкого недомогания, списав его на стресс.

Качая головой, отрицая, сопротивляясь этой новой, ошеломляющей реальности, она на дрожащих ногах выбралась из туалета. Её ноги несли её прочь из комнаты, по длинным, пустынным коридорам, в медицинский кабинет, расположенный в особняке Андрес. Охрана и медперсонал были обучены не задавать лишних вопросов и лишь молчаливо расступались перед ней. Валерия, сжимая в руке всё ещё включенный телефон, взяла со стеллажа запакованный тест. Пластиковая упаковка холодно хрустнула в её дрожащих пальцах.

Вернувшись в туалет, она, не отключая телефона, сделала всё необходимое. Селина терпеливо ждала на линии, дыша в трубку, и это тихое дыхание было единственным звуком, помимо стука её собственного сердца.

Валерия смотрела на тест, её сердце колотилось где-то в горле, каждый удар отдавался в висках.

Сначала появилась одна полоска. Яркая, чёткая. И…

Потом вторая. Бледная, почти прозрачная на первый взгляд, но несомненная. Неоспоримая.

Две полоски.

Глава 59

Тишина в ванной комнате была такой густой и давящей, что её можно было пить, как воду, каждая капля которой обжигала горло. Валерия смотрела на тест, который лежал на ладони, её взгляд был прикован к двум полоскам, и она не могла вдохнуть. Её лёгкие, казалось, забыли, как это делается.

Одна полоска. Чёткая, синяя. Вторая. Такая же чёткая, не оставляющая места ни малейшему сомнению. Она сначала даже не почувствовала, как по щеке прокатилась слеза, горячая, обжигающая дорожка. А затем она засмеялась. Тихо. Невесело. Это был смех, сотканный из отчаяния и безумия, смех абсолютно сломленного человека.

И тут же разрыдалась. Громко, надрывно, захлебываясь собственными звуками. Горло сдавило так сильно, что казалось — воздух вырывается из груди лишь для того, чтобы превратиться в очередной всхлип, в предсмертный хрип её прежней жизни.

— Лери?.. — голос Селины в трубке, который всё это время терпеливо ждал, дрожал, как натянутая струна. — Лери, пожалуйста, скажи хоть что-то… Я слышу, что ты плачешь…

— Селина… — Валерия выдохнула смех, который был больше похож на истерику, на предсмертный хрип. Ей было сложно говорить.

На другом конце провода наступила гробовая тишина. Даже дыхание Селины исчезло, словно она затаила его, ожидая приговора.

— Что?.. — Селина прошептала едва слышно, словно боясь нарушить эту жуткую тишину.

— Две… — Валерия сжала тест в ледяных, дрожащих пальцах, её голос был едва слышен.

И вдруг в трубке раздался такой пронзительный визг, что Валерия едва не выронила телефон. Селина, видимо, не сдержалась.

— ЛЕРИ, ТЫ ЧТО, У МЕНЯ ТЕПЕРЬ БУДЕТ ПЛЕМЯННИК ИЛИ ПЛЕМЯННИЦА?! Господи, я сейчас сама расплачусь!

И сразу же — в ту же секунду — её тон сменился на тревожный, панический, возвращаясь к своему обычному, деловому состоянию.

— Стой! Тебе нельзя нервничать! Господи, Лери, ты сейчас рыдаешь?! Ты рыдаешь, да?! Перестань! Дыши! ДЫШИ! Ты беременная, ты понимаешь?!

Валерия засмеялась и одновременно всхлипнула, её тело сотрясалось от противоречивых эмоций.

— Я не знаю… как перестать…

— Всё хорошо… — голос Селины стал мягким, почти материнским, полным нежности и сочувствия. — Лери,