От любви не умирают - Валентина Николаевна Кадетова

очень твёрдое решение она уже приняла. Теперь слово за Виктором Павловичем, за Витей, как она уже давно мысленно называет его. А сегодня, возможно, назовёт его так и вслух. Вот появится он, а она ему навстречу: «Здравствуй, Витя!» Или нет: «Здравствуй, Витенька!» Но, несмотря на своё «твёрдое решение», Порченко всё-таки немножко волновалась. Скорее бы он пришёл! Но он почему-то не шёл и не шёл. Странно, ведь обычно он на полчаса раньше появляется, а тут вот-вот занятия начинаться должны, а его кабинет заперт. И никого из кружковцев почему-то нет… Наверное, Порченко ещё долго стояла бы возле двери кабинета, если бы не уборщица.

— Ты кого тут ждёшь, девочка? — спросила она.

— Виктора Павловича. У нас занятия, а его вот нет. Может, заболел?

— А ты разве не знаешь, что Виктор Павлович уже не работает у нас? Да не расстраивайся ты так! Кружок же ваш не закрывают. Кто-то другой вести будет. Я-то не знаю, кто. Да какая тебе разница? Если хочешь, у Александры Петровны спроси. Ну, иди-иди, а то мне тут убраться надо.

Елене стало жарко. Как же это так?! Почему на последнем занятии он не сказал, что собирается увольняться? И почему он это сделал? Может, случилось что-то с ним? Она выхватила из сумки телефон. На все её попытки дозвониться до Вардомацкого равнодушный голос неустанно повторял ей стандартное «в настоящее время абонент…». То же самое этот голос сообщил ей и назавтра, и на послезавтра… Несколько дней Порченко находилась в неведении и уже собралась было подежурить у его дома, но тут подумала о «сумасшедшей старушенции», как с той, последней встречи стала называть жену Вардомацкого, и отказалась от своего плана, решив выяснить всё по-другому.

Вскоре она знала место новой работы Вардомацкого. Ей всё стало ясно: старушенция принудила Виктора Павловича уйти. Уйти из-за неё, Елены. И номер телефона он поменял, конечно же, по настоянию этой бабы-яги. Только напрасно она думает, что это её спасёт. Конечно, плохо, что она узнала о Елене. Да и те глупые СМС не надо было посылать. Только разозлила старушку. Что ж, сейчас придётся действовать иначе. Надо на какое-то время затаиться. До 14 апреля. Ведь Елена давно догадалась, что Вардомацкий боится близких отношений с ней только потому, что она несовершеннолетняя. А сам хочет, очень хочет её! Она по глазам его это прочла. Но ничего! 14 апреля Елене исполнится шестнадцать! Тогда и ей никто не указ, и Вардомацкому ничего не надо будет бояться. За это время надо постараться узнать новый номер его телефона и приобрести себе вторую сим-карту, а лучше несколько, потому что нынешний номер старушенция знает, а звонить с чужих телефонов хлопотно. Правда, ждать надо почти два месяца. А тут ещё мамаша со своим Сергирьяном достаёт. Она не знает ещё, что фиг её Сергирьян получит, поэтому стала оберегать «дочу»: только изредка теперь посылает её на «работу» и только к проверенным клиентам. К тому же каждый раз напутствует. Елена называет это напутствие «инструкцией по сбережению». Знала бы маман, какой план созрел в голове её «дочи» — убила бы. Ничего. Переживёт. А с Елены хватит. На всю жизнь воспоминаний хватит. Иной раз всплывёт в памяти такое, что от обиды и злости начинает колоть в висках, а кисти невольно сжимаются в кулаки так, что ногти впиваются в ладони. Вот хотя бы последний (теперь уж точно последний!) визит к Борчику. Конечно, Елена понимает, кто она для Борчика, но всё же она человек, а не тварь бессловесная. У неё всякие были: и вежливые, и деликатные, и хамы, и даже психопаты, но такого мерзкого животного — никогда. Но скоро закончится всё это. И станет она женой человека, имя которого очень долго не забудется. И её, Еленино, имя. Конечно, появится куча завистников. Будут осуждающе качать головами, а некоторые презрительно и брезгливо улыбаться и предсказывать рождение уродов «в таком неравном браке». Да и старушка, конечно же, пену пускать начнёт. Да ну её! Как говорится в одном анекдоте, «пошипит-пошипит да и смоет». А вернее, смоется. Но как же тяжело ждать! Каких-то восемь… нет, девять дней она не видела Виктора Павловича, а кажется, что целый год прошёл. Так, может, не надо себя мучить до этого самого 14 апреля? Может, выждать, когда он останется в кабинете один, и попытаться объясниться окончательно, потому что, во-первых, уже нет сил ждать, во-вторых, Сергирьян может раньше срока потребовать обещанное, тем более что аванс он, кажется, уже заплатил.

* * *

Она лежала рядом с Вардомацким — нет, с Витей, Витенькой! — на широкой кровати, застланной удивительно ярким, неожиданной расцветки постельным бельём: по густо-чёрному полю — крупные красные и жёлтые розы с каплями росы на лепестках. Он перебирал её длинные пушистые волосы, разбросанные по подушке, и нежно касался губами её губ, приятно щекоча лицо ничуть не жёсткими против ожидания усами. Елена сняла прозрачную кофточку и подставила для поцелуя маленькую упругую грудь. Он одной рукой легонько ласкал её, а другой спускал с Елениных бёдер тоненькие кружевные трусики. Елена замерла в трепетном ожидании. Какие ласковые и тёплые у него руки! Но почему он так медлит?! Она всем телом устремилась к Вардомацкому и только сейчас увидела, что на нём… пальто, ботинки и меховая шапка! Она засмеялась, сняла шапку и бросила на пол. Через несколько секунд следом за шапкой отправилось тяжёлое тёмно-серое пальто. Елена уселась у ног Вардомацкого и уже потянулась рукой к молнии на безукоризненно отглаженных брюках, как Вардомацкий вдруг грубо оттолкнул её, встал с кровати и, больше не обращая никакого внимания на Елену, ушёл. Она выбежала на улицу, пытаясь догнать его, и уже почти догнала, как неожиданно увидела своё отражение в витрине магазина и ужаснулась: на ней не было ничего из одежды! Абсолютно ничего! Так вот почему на неё — кто с удивлением, а кто со смехом — оглядывались прохожие! От стыда, обиды и отчаяния она громко заплакала и… проснулась.

Неужели и вправду сон? Но разве могут быть сны такими «живыми»? Ведь Елена и сейчас ощущает тепло, оставшееся на теле от прикосновений его рук. Она недоверчиво огляделась: никаких роз на застиранном до грязной желтизны белье и абсолютно никого рядом.

Но откуда такое непонятное, двойственное чувство: вроде и сон, а вроде и нет? И как бьётся сердце! Нет, хватит! Завтра же она поговорит с ним. Но сначала позвонить бы… Только вот номер его мобильника