Хрустальная ложь - М. Эль

свою большую кровать, поджимала колени к груди, и тишина давила ей на уши так сильно, что ей казалось — сойдёт с ума. Она слышала своё собственное сердцебиение, и в нём — ритм другой, маленькой жизни.

В ту ночь кошмар вернулся. Она видела Виктора. Его широкую спину. Его уверенные шаги. Его сильную руку, исчезающую в языках пламени. Его силуэт среди дыма, растворяющийся, рассыпающийся в пепел.

Она кричала.

Во сне и наяву, но звук застрял где-то глубоко в груди.

Очнувшись, она прижала ладонь ко рту, чтобы никто не услышал, но слёзы всё равно лились, обильные, болезненные, бездонные, обжигая щёки. Она уткнулась в подушку и рыдала, не сдерживаясь — хоть ночью она могла быть собой, могла себе позволить эту слабость.

— Ты не мог… Виктор… ты не мог меня оставить… Ты же обещал… Ты же клялся…

Грудь сжимало так, словно кто-то рвал её изнутри, вырывая сердце по частям.

И только когда в животе что-то тихо толкнуло, она резко замерла.

Толчок. Потом ещё один. Едва ощутимый, нежный, но такой ясный, будто кто-то постучал изнутри, прося внимания, напоминая о себе.

Валерия выдохнула и дрожащими руками погладила округлившийся живот.

— Маленький… — прошептала она сквозь слёзы. — Всё хорошо. Мама… справится. Я тебя защищу. Обещаю.

Её голос сорвался, превратившись в горький всхлип.

— Мы скоро… скоро будем дома. Я тебе обещаю.

Она легла на бок, обнимая подушку, прижимая живот к себе, и впервые за многие дни, хоть чуть-чуть — успокоилась.

В животе замирало что-то тёплое. Надежда. Неизвестное, но мощное чувство.

Хотя сердце всё ещё было разбито, и боль не уходила Но она уже решила.

Она уедет. Вернётся в Нью-Йорк. К своим. К его имени. К их дому.

И если Виктор жив — она найдёт его. Она развернет весь клан Энгель, все свои ресурсы, все свои связи, все свои силы, чтобы пройти сквозь огонь и воду, сквозь руины и ложь, и вырвать его из лап судьбы.

А если мёртв...

То их ребёнок всё равно будет Энгелем. Он будет носить его имя, его кровь, его наследие. И она поднимет их клан. Восстановит его власть, его честь. Одна. С этим маленьким сердцем, бьющимся под её собственным. И тогда все поймут, что значит по-настоящему быть Андрес, что значит по-настоящему быть Энгелем.

...

День был серым и промозглым, совсем не похожим на привычную солнечную столицу. Небо затянуло низкими тучами, предвещая дождь. Валерия, чувствуя необычайную тяжесть в душе, смешанную с каким-то глубинным, инстинктивным стремлением к завершенности, поняла, что больше не может ждать. Импульс, вызванный беременностью, желанием защитить своего ребёнка, дать ему полноценное имя, был непреодолим.

Она вышла из особняка, на ходу надевая лёгкое пальто. У ворот её ждали Диего и Джей, которые, после её «возвращения» в Италию, каким-то чудом оказались здесь, под предлогом “сопровождения и помощи в делах клана Андрес”. На самом деле, они были её глазами и ушами, её связью с Нью-Йорком, и её верными солдатами, готовыми на всё. С ними было ещё несколько человек, её ближайших людей из Энгеля, которые, казалось, материализовались из воздуха. Они знали, что она замышляет, и были готовы. Однако в скором времени, им придется оставить ее. Чтобы подготовить все для побега.

— Куда мы, босс? — спросил Диего, его голос был глухим, но внимательным.

— В ближайший Загс, — коротко ответила Валерия, её голос был твёрд, как сталь.

Они понимающе переглянулись. Никто из них не ожидал, что это произойдёт так скоро, но её решимость была непоколебима. Они сели в машину.

Валерия не заметила, как за ней, скрываясь в тени деревьев, последовал Алан. Его интуиция Андрес, которая так долго подсказывала ему, что что-то не так, привела его сюда. Он видел её утреннюю спешку, её сосредоточенный взгляд, и что-то внутри него кричало: "Она что-то задумала". Он сел в свою машину, которую она должна была взять сегодня, и незаметно ехал на расстоянии.

Здание Загса было старым, с облупившейся штукатуркой и выцветшей вывеской. Внутри царил полумрак и запах старой бумаги. Работник, пожилая синьора в очках, подняла на Валерию удивлённый взгляд. За ней стояли Диего, Джей и другие, их мрачные лица и мощные фигуры недвусмысленно намекали на их принадлежность к серьёзным людям.

— Чем могу быть полезна, госпожа Андрес? — спросила служащая, немного нервничая.

— Я хочу сменить фамилию, — произнесла Валерия, её голос был ровным, но внутри всё дрожало. — Я... я хочу взять фамилию мужа.

Синьора моргнула. Диего и Джей переглянулись.

— Госпожа, вы уверены? — тихо спросил Джей, подходя ближе, его голос был полон беспокойства. — Это… это может быть преждевременно. Мы… мы должны дождаться новостей.

— Босс, не уведомив глав, это будет считаться предательством… — начал Диего.

Валерия повернулась к ним, её глаза были полны слёз, которые она так долго сдерживала. Она видела их заботу, их попытку защитить её, но её решение было окончательным.

— Я так решила, — её голос сорвался на всхлип, но она тут же взяла себя в руки. — В горе и в радости, я обещала. Я обещала.

Её пальцы инстинктивно прижались к животу. Слезы текли по щекам, но в них не было отчаяния, а лишь бесконечная любовь и нерушимая клятва.

Синьора-служащая, видя её решимость и глубокую, невысказанную боль, лишь кивнула, доставая нужные бланки.

В этот момент, Алан, который, не выдержав ожидания, зашёл внутрь, замер в дверном проёме. Он увидел свою сестру, стоящую перед работницей Загса, со слезами на глазах, но с такой неистовой решимостью, что он никогда прежде не видел её такой. Он услышал её слова, каждое из которых пронзило его насквозь.

«В горе и в радости, я обещала. Я обещала»

Алан почувствовал, как мир вокруг него покачнулся. Он всегда думал, что знает свою сестру. Но сейчас он видел перед собой совсем другую Валерию. Женщину, чьё сердце было не только разбито, но и закалено в огне такой любви и такой верности, что он не мог даже представить.

...

Телефон вибрировал под подушкой так резко, что Валерия вздрогнула, вынырнув из мутного омута полудремы. Она сидела на полу своей комнаты, прислонившись спиной к прохладной стене кровати. Луиза спала где-то в соседней комнате, Адель с Валерианом давно ушли отдыхать, особняк был тих, погружен в предутренний полумрак — а её мысли шумели, как бушующее море, не давая покоя.

Валерия приложила ладонь к животу, поглаживая его мягкими, успокаивающими движениями.

— Все будет хорошо… — шепнула она, обращаясь и к себе, и к маленькой жизни внутри. — Всё.

Экран телефона засветился яркой вспышкой,