Хрустальная ложь - М. Эль

— А вы — не в том штате, — процедил Виктор, его голос был низким и угрожающим, несмотря на слабость. — Мы можем решить вопрос мирно. Выпустите меня, и никто не пострадает.

Тот, что постарше, флегматично поправил ремень с оружием, его лицо было непроницаемым.

— Нет. Босс приказал доставить тебя и держать. Мы держим. И никуда ты не денешься.

Босс.

Комок ярости стал тяжёлым, ледяным, сдавливая горло. Виктор заставил себя выдохнуть, пытаясь сохранить остатки хладнокровия.

— Вы тупые или прикидываетесь? — спросил он спокойно, слишком спокойно, что было хуже любой угрозы. — Вы понимаете, что это война? Что вы подписали себе смертный приговор?

— Нам плевать, — ответил второй, по-прежнему равнодушно. — Приказ есть приказ. Босс сказал: Энгеля забрать. А старшую госпожу — домой. Вот мы и сделали.

Слово «домой», сказанное таким тоном, будто ударило его током, пронзило больнее, чем любой физический удар.

Виктор дёрнулся вперёд, наручники звякнули цепью, впились в кожу, брызнула кровь.

— Где она? — глухо. — ГДЕ. ОНА?

Мужик усмехнулся, его взгляд был полон издевательства.

— О, так вот какое у тебя слабое место. Понятно. Сестра нашего босса, значит… А все солдаты думали, просто играешься.

Он не успел договорить — Виктор рванулся так резко, с такой нечеловеческой силой, что цепь впилась в кожу до кости, брызнула кровь, окрашивая бетонный пол. Его ярость была слепой, инстинктивной.

— Если вы хоть пальцем её тронули… — прорычал он, его голос был звериным, искаженным болью и угрозой.

— Расслабься, — перебил его старший охранник, в его голосе прозвучало лёгкое раздражение. — Никто не посмеет её тронуть. Старшая госпожа уже дома. С семьёй. Далеко. Очень далеко, Энгель. Ты её не догонишь.

Дома.

Внутри него что-то хрустнуло, словно сломалась кость. Ни один человек ещё не видел, как он ломается — но сейчас это было близко. Они увезли её. Забрали.

ЕБАНЫЕ АНДРЕС.

Виктор хотел заржать. Громко, истерически, до хрипоты, но лишь зубы стиснул так сильно, что заныла челюсть.

— Ваш босс идиот, — выдавил он, каждое слово пропитывалось ядом. — Слепой идиот. Она не вещь, которую можно тащить туда-сюда. Валерия — человек. Женщина. И именно она — причина того, что вы сейчас живы. Потому что если бы не она, я бы уже давно отправил вас всех к праотцам.

— Ты интересный, — лениво произнёс один из охранников. — Но болтать хватит.

Он кинул ему мобильник. Одноразовый.

— Босс хочет поговорить.

Виктор поймал его коленом, прижал к полу, зажав цепью, и нажал кнопку.

— Виктор Энгель, — раздался спокойный, до отвращения ровный голос Алана. — Я рад, что ты ещё способен реагировать.

— А я нет, — процедил Виктор, его голос был полон презрения. — Браво, Андрес. Ты исполнил старый приказ матери и отца, да? Вернуть Валерию домой? Любыми способами? Даже если для этого придётся похищать её человека?

— Именно. — Голос Алана был хладнокровным, бесстрастным. — Её место здесь.

— Она взрослый человек, а не ваша игрушка, — Виктор разозлился настолько, что металл под ладонями затрещал, а жилы на шее вздулись. — Как ты можешь говорить о ней, как о собственности? Ты считаешь, удерживать родную сестру силой — это правильно?

Пауза. Тяжёлая, давящая.

— Мне плевать правильно это или нет, — наконец сказал Алан, его голос был холодным и отстранённым. — Её вернули. Она жива. И рядом с нами. Это всё, что имеет значение.

— Она была рядом со мной, — прошипел мужчина, его голос был полон отчаяния и боли. — И была счастлива.

Алан что-то фыркнул. Сдержанно, почти презрительно, словно Виктор произнёс какую-то нелепость.

— Энгель, ты слишком многого о себе думаешь. У нас здесь своя семья. Свои правила. Своя культура. Ты не подходишь. И… — пауза, которая показалась Виктору вечностью, — Я не решил, что с тобой делать.

— Честно? — спросил Виктор тихо, но с угрозой в каждом слове. — Скажи прямо: хочешь убить?

— Пока нет.

Пока. Это слово повисло в воздухе, словно дамоклов меч.

Тишина в трубке после слов Алана была оглушительной.

— Но если ты сунешься назад — если приблизишься к Валерии… Убивать нельзя, — голос Алана стал злым, низким, сдавленным. — Но калечить — можно. И поверь мне, я знаю множество способов, чтобы ты больше никогда не смог поднять руки на кого-либо.

Виктор замер. Не от страха — от ярости. Ярости, которая поднималась из самых глубин его души, как расплавленная лава. Он угрожает ему. Он угрожает ей. Угрожает ему, Виктору Энгелю, человеку, которого она выбрала, которому отдала своё сердце. Его братик. Её Алан. Её ебучая семья.

Глаза Виктора потемнели, в них зажёгся опасный огонь. Он чуть отстранил телефон от уха, чтобы его голос, пропитанный неприкрытой угрозой, не оглушил Валерию, дремавшую у него на плече.

— Знаешь, Алан, — сказал Виктор очень тихо, но каждое слово прозвучало как лязг стали. — Если бы ты знал половину того, КЕМ является твоя сестра для меня… ты бы сейчас молился. На коленях. Чтобы я не выбрал самый болезненный способ вырвать тебя из кресла главы. Я тебе не угрожаю, я предупреждаю.

Тишина.

И только одно дыхание в трубке, прерывистое, словно Алан боролся с собой.

— Сиди тихо, Энгель, — сказал он наконец, его голос вновь был полон яда. — Пока я не передумал и не приказал сделать из тебя овощ.

Связь оборвалась.

Телефон упал на пол, глухо ударившись пол.

И Виктор впервые за много лет понял, что едва сдерживает смех.

Глухой, дикий. Почти маньячный. Смех, который поднимался изнутри, искажая его лицо.

— Ебаные Андрес… — прошептал мужчина, закрыв глаза, а потом открыл их, и они уже не были прежними.

И внутри, под рёбрами, будто раскрылось что-то тёмное, знакомое. То, чего Виктор давно избегал. То, что он старательно прятал глубоко внутри, чтобы не травмировать Валерию, чтобы быть достойным её света.

Дьявол, которого он припрятал ради Валерии, которого держал на цепи.

Он проснулся. Он хотел выйти.

И, кажется… на этот раз, Виктор не собирался его останавливать.

Андресовские громилы ушли, оставив Виктора одного в бетонном подвале, освещённом одной дрожащей лампочкой под потолком. Руки всё ещё закованы, ребра болят, губа разбита. Но он уже не думал о боли. Он думал о ней.

О том, что её увезли. В Италию. Домой — туда, куда она не хотела возвращаться до того момента, пока сама не будет готова.

Мужчина повторял это про себя снова и снова, стискивая зубы, пока не услышал шаги в коридоре.

Не тяжёлые, грузные, как у охранников. Быстрые. Нервные. Нерешительные.

И когда дверь открылась, Виктор увидел того, кого меньше всего ожидал