Пепел. Гори оно все... - Весела Костадинова

их глаз, конечно! — без тени сомнения воскликнула Эльвира. — Пойми, Алька, пока ты сама себя не начнёшь ценить, пока будешь вот так задирать нос: мол, я бедная, но гордая, — ни один нормальный мужик тебя не заметит. Только всякие Пашеньки...

Имя Павла скользнуло по нервам Альбины, как холодный металл.

— Кстати, — оживилась Эльвира, — утырок-то отстал?

— Да вроде да, — ответила Альбина, поёживаясь. — Похоже, довёл службу безопасности до белого каления. Больше ни звонков, ни сообщений.

— Вот! Видишь? — засмеялась Элька. — Стоило тебе показать, какая ты беззащитная и нежная — и твоя проблема сама собой решилась. А сколько ты позволяла ему тебя кошмарить? Два года? Два года, Алька! Ты должна помнить: слабость иногда — это тоже сила. Нужно уметь ею пользоваться. Значит тебя на день рождения отца Артура пригласили! ОООО, ты хоть понимаешь, что это значит?

- Значит, что еще нужно думать о подарке…. – простонала Альбина, закрывая голову руками. – Да вашу ж мать-то!

- И об этом пусть голова болит у Артура! – снова отрезала Эльвира. – А ты расслабляйся и получай удовольствие, что бы я на твоем месте и сделала!

Альбина не сомневалась: Эльвира действительно бы так поступила. Её младшая сестра всегда была воплощением уверенности — яркая, дерзкая, умеющая брать от жизни всё. Эля бы уже сияла на этом дне рождения, смеялась бы в окружении важных гостей, принимала бы комплименты и, наверное, без тени стеснения попросила бы Артура о помощи. Но Альбина была другой. Для неё мысль о том, чтобы «радовать глаз» или просить деньги, казалась унизительной. Она хотела, чтобы Артур видел в ней не просто красивую спутницу, а равную — ту, с кем можно делить не только вечера, но и мечты, страхи, жизнь. Она не хотела стать одной из тех, кто живет за счет своего мужчины, за счет его связей или финансов. Никогда не считала, что это правильно – сидеть паразитом на работающей шее.

И понимала, что будет сложно, очень сложно сохранить баланс внутри себя, свое достоинство и уважение, но при этом соответствовать тому миру, к которому привык сам Артур.

13

А его, казалось, мало что смущало. Артур приехал даже раньше, чем она ожидала, словно и не уезжал вовсе. И стоило Альбине выйти к нему, как в её руки тут же упал огромный букет белоснежных роз — душистых, тяжёлых от капелек утренней росы, будто только что срезанных.

— Ты что, ограбил круглосуточный цветочный магазин? — рассмеялась Альбина, зарываясь лицом в нежные лепестки. Аромат был головокружительным, пьянящим.

Артур фыркнул, с нескрываемым удовольствием наблюдая за ней:

— Не совсем. Мамину оранжерею! Там цветы лучше и всегда свежие.

— О боже! — Альбина засмеялась звонко, искренне. — А она... как отреагировала?

— Ну, я выжил — уже неплохо, — хмыкнул он и, легко подхватив её подбородок, нежно притянул к себе и поцеловал. Его губы были тёплыми, уверенными и такими родными, что у Альбины на мгновение закружилась голова.

— А вообще, мама, конечно, злилась, рыжик, но она…. Смирится,— прошептал он, коснувшись своим лбом её лба. — У неё там ещё полно цветов, не переживай.

— Надо посоветовать ей закрывать оранжерею на замок, — пробормотала Альбина, чувствуя, как его дыхание щекочет её кожу, а его губы снова скользят по её губам, требовательно и нежно.

— Уже закрыла, — ухмыльнулся Артур. — Но я знаю лаз через окно — так что без цветов ты у меня не останешься!

Альбина рассмеялась, хотя в глубине души шевельнулась тревога.

— И твоя мама меня возненавидит...

- Неа… всего лишь проест мозг папе…. В очередной раз… - он закусил губу и вздохнул тяжело. И Альбина вдруг поняла, что дела в этой семье тоже не так радужны, что развод родителей, хоть Артур этого и не показывал, дался ему не просто. Но спрашивать она не стала, просто взяв его за руку.

Часы пролетали для Альбины незаметно. С ним время будто исчезало, рассыпаясь солнечными бликами между их словами и взглядами.

Ей казалось, что её место — именно здесь, рядом с Артуром. Это было естественно, как дыхание, как жизнь. Без коллег, без работы, без громких фамилий и чужих ожиданий — только они, девушка и парень, на своём первом п настоящем свидании.

Они гуляли, смеялись, разговаривали. Артур рассказывал ей о своей учёбе, о мечтах, о планах, иногда с лёгкой иронией, иногда с мечтательной серьёзностью. Альбина слушала, жадно впитывая каждое его слово, каждую улыбку. Он задавал ей вопросы — простые, тёплые, настоящие — и она отвечала ему так же искренне, безо всякой маски.

Когда Артуру звонили с работы, он отвечал быстро и коротко, будто боялся потерять хоть минуту, которую мог провести с ней.

А когда зазвонил её телефон — Альбина, едва взглянув на экран, догадалась: мама. Наверняка чтобы упрекнуть за то, что опять не приехала на выходные.

Она без колебаний отключила звук.

В понедельник весь офис буквально гудел об их истории с Артуром. Стоило Альбине переступить порог холла, как на неё обрушилась волна взглядов — любопытных, завистливых, недоброжелательных. Женская часть коллектива смотрела на неё исподтишка, с тонкими, холодными усмешками, а мужчины — с открытым интересом, чуть задерживая на ней глаза.

Альбина никогда раньше не оказывалась в центре такого пристального внимания. Казалось, что каждый её шаг, каждое слово рассматривают почти под микроскопом, будто оценивают невидимыми шкалами: "достойна ли", "что в ней такого особенного".

К счастью, одно радовало: ни Ольга Альбертовна, ни Ирина Александровна отношения к ней не изменили. Те же требования, тот же деловой тон, без намёков и пересудов. И когда Ирина, без лишних церемоний, грохнула перед ней на стол стопку папок с проектами и велела в кратчайшие сроки изучить материалы, Альбина испытала почти физическое облегчение — наконец-то нормальная работа, а не сканирующие взгляды и перешёптывания.

А Артуру, казалось, было глубоко плевать на все эти офисные шорохи. Утром он демонстративно заглянул в её кабинет, поздоровался при всех с таким спокойным, чуть наглым выражением лица, что коллеги поспешно отвернулись, притворившись занятыми. Альбина же вспыхнула ярче мака, чувствуя, как жар разливается от кончиков ушей до кончиков пальцев. И ещё долго потом, сидя над проектами, с упорством каторжницы забивала себя работой, пытаясь заглушить этот пожар внутри.

Ирина Александровна только хмыкнула, скосив взгляд на девушку, но