Веди меня через бури горы Химицу - Мицуно Вацу

они не выносили ничего из услышанного дальше гэнкана[29]. Мать хорошо подбирала прислугу, а с некоторыми девушками даже была связана священными узами, пусть и дальнего, но всё же родства.

Поймав мой взгляд, девушки замолчали и тут же скрылись из виду. Они так и не смогли привыкнуть к тому, что в доме, превратившемся после смерти отца и моего отъезда в резиденцию даймё в женское царство, последние три месяца снова жил мужчина. Я понимал их. Хмурый взгляд воина мало кого радовал, да и мне больше была по душе служба господину, а не размеренная жизнь под одной крышей с матушкой. Но пока нужды в моём присутствии рядом с даймё не было, мне оставалось только ждать, преумножая его богатство рисом со своего куска земли.

Из-за фусумы послышались женские стоны на незнакомом языке. Девушка-ёкай была в бреду, но даже в таком состоянии её родная речь лилась намного плавнее и быстрее, чем те потуги в японском, которыми она пыталась со мной объясниться.

«Точно гайдзин. Как там она сказала? Англичанка?.. Очень плохо». Годы прошли с тех пор, как бухту острова Дэдзима обстрелял корабль из Англии, но в памяти людей, а главное – сёгуна, то событие осталось свежо. Ненависть именно к этим чужакам была особенно сильна. «Ещё бы, – думал я, раздеваясь, чтобы опуститься в офуро[30], – династия сёгунов Токугава берёт начало из рода Мацудайра. А губернатор Дэдзимы – Мацудайра Ясухира – по вине англичан навлёк на себя бесчестие, искупленное только сэппуку…»

Политика, смешанная с личными оскорблениями, становилась благодатной почвой для слепой ненависти. Кому, как не мне было об этом знать? Род Мацудайра насчитывал множество ветвей, но именно брата моего отца звали Ясухира. И именно я носил имя Мацудайра Таичи.

«Что-то не так, – понимал я, опускаясь в горячую воду, пощипывающую старые шрамы на теле. – Почему именно на моём пути встретилась гайдзинка? Почему с моего дома решила взять плату за негостепримство?»

Ёкай или нет, чужачка или обманщица, но девушка из леса казалась мне странной. Тревожной. И я искренне желал ей скорейшего выздоровления, чтобы она покинула дом моего рода.

МИНА

Я приходила в себя несколько раз, каждый из которых отличался новым неудобством. Сначала мне было просто плохо: жарко, больно, страшно, сонно, голодно и так далее. Бодрствование в таком состоянии, к счастью, не продлилось слишком долго, и я тогда не понимала ни где нахожусь, ни что происходит вокруг.

Второй раз я очнулась уже более осознанно. Боль в теле и туман перед глазами никуда не делись, но хотя бы прошёл удушающий жар. Возможно, благодаря мокрой повязке, лежавшей у меня на лбу. Мне удалось немного повернуть голову и осмотреться. «Я дома… Комната как у мамы!» Радость и облегчение, накрывшие с головой, оказались слишком сильными чувствами для ослабевшего разума. Веки снова отяжели и начали закрываться.

В этот момент бумажная стена отодвинулась, и в комнату вошла невысокая женщина в тёмно-коричневом кимоно. Её чёрные волосы были забраны в сложную причёску, а взрослое лицо с острым подбородком неестественно белело на фоне шеи. Она бросила на меня высокомерный взгляд.

– Очнулась? Говорить можешь?

Я понимала её вопросы лучше, чем слова спасшего меня мужчины. Может, дело было в женском голосе, похожем на мамин, или в таком же медленном темпе речи. Мне хотелось ответить, но сон утягивал меня слишком быстро. Женщина бросила ещё несколько отрывистых фраз, которые я уже не разобрала.

В третий раз я очнулась из-за того, что мне было жёстко. Подо мной явно было какое-то подобие матраса, но очень тонкое. Как это часто бывало на грани сна и яви, такое незначительное неудобство вызвало несоразмерное ему раздражение. Я со вздохом перевернулась на бок, затем обратно на спину. Найти удобное положение не получалось, и от этого я злилась ещё сильнее. «Мне просто хочется спать! Кто забрал меня с кровати?! Неужели мама переложила к себе? Ненавижу её футон!» – отрывистые мысли даже в голове звучали самым капризным тоном, от которого мне самой становилось противно. Неудачно подвинув ногу, я захныкала от боли в лодыжке. Под удушливо пахнущим какими-то благовониями одеялом стало невыносимо жарко. «Сейчас бы тот приятный холод из сна с незнакомцем…» – думала я, утыкаясь лицом в плоскую маленькую подушку. Чтобы как-то отвлечься от раздражающих ощущений, я попыталась вспомнить, где тот холод рождался. Кажется, у меня получалось…

В комнате раздался чей-то крик, а затем кто-то куда-то побежал. Мне было всё равно, потому что духота сменилась долгожданной прохладой. Что-то холодное и мелкое падало на лицо, тут же становясь каплями воды. Боль и ломота в теле угасали, и я погружалась в очередной сон, странным образом понимая, что в следующий раз проснусь абсолютно здоровой.

ТАИЧИ

Сквозь сон услышав крики, я вскочил и, схватив короткий меч, сразу побежал на звук. Военная выучка была хороша в такие моменты. Она позволяла действовать мгновенно.

Но, оказавшись у распахнутой фусумы в комнату гайдзинки, я застыл так же, как застыли рядом со мной мать и кричавшая служанка.

– Юки-онна… – пищала напуганная девушка. – Она юки-онна!

– Тише, Аяка, – одёрнула её госпожа дома. – Не разбуди нашу гостью.

– Но… Но как же!

– Тише.

Служанка поклонилась, плотно сжав губы, но всё ещё продолжала трястись, смотря в комнату. А там действительно было на что посмотреть: с потолка, ровно в том месте, где на футоне лежала спящая чужачка, шёл снег.

Крупные хлопья ложились на фигуру девушки, оставляя мокрые следы на одеяле и блестящие капли на её лице.

Я заглядывал в комнату накануне – гайдзинка выглядела неизменно бледной и больной, что особенно бросалось в глаза из-за её грязных спутанных волос и припухших ссадин на всех видневшихся из-под одеяла участках тела.

Теперь же, под снегом, её гладкие щёки зарумянились, все раны стали почти незаметными, а белоснежные волосы чудесным образом разгладились и заблестели. Она была красива. И всё-таки она оказалась ёкаем.

«А я ведь думал о снежной деве, когда увидел её в лесу. Не может простой человек быть таким бесцветным». На мне была вина – я привёл зло в дом моего рода. И эту ошибку нужно было немедленно исправить.

Сжав меч крепче, я сделал шаг в комнату.

– Стой, Таичи.

Рука матери легла мне на плечо.

– Она – ёкай, – тихо сказал я.

– Выйди из комнаты и закрой дверь, – вполголоса приказала мать.

С тех пор, как я стал главой дома,