Веди меня через бури горы Химицу - Мицуно Вацу

– Да, вода – хорошо… – быстро кивнула я.

Прежде чем выпустить меня из комнаты, Изуми принесла мне шёлковый расшитый халат.

– Я не могу! Испорчу!

– В доме есть мой сын. Он привёз вас. Укройтесь, госпожа Минори, чтобы не смутиться при случайной встрече.

Так, зловонная, но укутанная в шелка, я вышла из комнаты через раздвижную бумажную дверь и оказалась в коридоре незнакомого дома. Несколько дверей в другие комнаты были открыты, и на деревянный пол падали лучи солнца. Всё вокруг отчасти напоминало некоторые комнаты Сакуры, но, бросая косые взгляды в открытые комнаты, я видела слишком много незнакомых предметов быта.

В окна я пока старалась не смотреть. Логика говорила мне, что я не могла за такой короткий срок переместиться через моря в другую страну, даже если бы меня действительно украл кто-то из земляков матери. Граф редко рассказывал про свои путешествия, но из обрывков и упоминаний я знала, что одно дальнее плавание могло занимать месяцы. Из всего этого следовало, что я всё ещё была в Британии.

Логика логикой, но глаза и слух у меня тоже были. Вспоминая лес, по которому бежала, я понимала, что он никак не мог быть частью шотландского Нагорья. Мацудайра Изуми, её сын, спасший меня, и служанка Аяка не могли быть англичанами ни по внешности, ни по языку, на котором говорили. «Что, если эта женщина сказала мне правду? Предположи такую возможность всего на секунду, Мина…»

Но даже секунда веры в такой бред была невыносимой. Ведь в таком случае мне нужно было бы поверить и в то, что кот Нао мог превращаться в человека, пугающие шёпоты и когтистые пальцы в гостиной Сакуры были реальными, а снежный вихрь действительно исказил пространство, забросив меня в чужую страну.

– Сюда, пожалуйста, – сказала Изуми, вырывая меня из мрачных мыслей.

Она отодвинула очередную дверь, открывая моему взгляду комнату без окон с маленьким квадратным бассейном, устроенным прямо в полу. Этот бассейн был наполнен мутной водой, от которой поднимался душистый пар.

– В Гокаяме есть целебный источник с горячими водами. Для офуро мы используем именно их. Вы можете оставить грязные вещи… – Изуми окинула быстрым взглядом видневшуюся из-под халата сорочку и поправила себя. – …Грязную вещь оставьте на полу. Когда закончите омовение, оботритесь вот этим и позовите меня или Аяку. Мы поможем вам одеться.

Изуми дала мне аккуратно свёрнутое белое полотно – видимо то, которым следовало обтереться, и вышла из комнаты, плотно задвинув за собой дверь.

Оставшись в одиночестве, я тут же стянула сорочку, отбрасывая её как можно дальше от себя, и осторожно погрузилась в горячую воду. И на этот короткий момент мою голову покинули все тревожные мысли. Пусть даже сначала обжигающая вода подозрительно быстро остывала, пусть я была чёрт пойми где, пусть на сорочке, покоящейся в углу комнаты, всё ещё можно было разглядеть пятна крови, на несколько минут мне стало на это наплевать.

«Ты жива, Мина. Ты не умерла в том лесу. И ты сейчас станешь чистой».

Пятнадцать минут, которые я дала себе на принятие ванны (или, как её называла Мацудайра Изуми, офуро) сильно растянулись. Всю запёкшуюся кровь и грязь оказалось не так-то легко смыть, особенно с волос. В конце концов обитатели дома, вероятно, испугались моего долгого молчания, и робкая девушка Аяка возвестила о том, что собирается войти в комнату.

В отличие от своей хозяйки, она явно не была склонна говорить со мной и только молча помогла завершить купание, несмотря на мои постоянные вопросы о нашем местонахождении.

Вытеревшись предложенным полотном, чистая и окончательно избавившаяся от слабости, я позволила Аяке одеть себя в светло-розовое кимоно. Точнее, кимоно было только одним из предметов сложного многослойного облачения, в котором я сама не разобралась бы и за несколько дней. Мои мокрые волосы девушка каким-то замысловатым способом собрала в высокую причёску, удерживаемую резным деревянным гребнем.

Спустя ещё несколько минут и надетые на ноги плотные чулки, отделяющие большой палец от остальных, я предстала перед Мацудайра Изуми в уже знакомом коридоре.

– Теперь вам лучше, госпожа Минори? – спросила она, с лёгкой улыбкой оглядывая меня с ног до головы.

– Да. Спасибо. Можно теперь правду?

– Я уже сказала вам правду. Теперь покажу её, – покорно кивнула женщина. – Следуйте за мной.

Мы снова пошли по коридору и вышли в большое помещение, в центре которого стоял низкий стол, за которым следовало сидеть на коленях. Три стены здесь были толще, чем во всех остальных комнатах, а одной не было вовсе. На месте отсутствующей стены был небольшой деревянный порожек, за ним ещё один – каменный, – на котором в ряд стояла странного вида обувь. Всё это было границей между домом и цветущим зелёным садом.

Я замерла, слыша незнакомые ароматы и глядя на растения, которых никогда не видела.

– Идёмте, госпожа Минори. Свежий воздух перед едой очень полезен, – Изуми спустилась с деревянного порога на каменный, сразу вставляя поразительно маленькие стопы в твёрдые на вид сандалии, удерживаемые на ноге только перемычкой между большим и указательным пальцем.

Аяка последовала её примеру, но сначала пододвинула в мою сторону такую же пару обуви.

– Простите, госпожа Минори, эти гэта могут быть вам малы, но мы обязательно подыщем подходящие, – сказала Изуми с вежливой улыбкой.

Меня так и тянуло сказать: «Не надо мне ничего подыскивать, просто дайте мне вернуться домой!» Но я сжала зубы, и так спокойно, как могла, спросила:

– А где мои ботильоны?

– Пришли в негодность. Нам пришлось их выбросить.

«Лучше б вы, чёрт возьми, мою вонючую сорочку выбросили! Обувь я могла бы как-нибудь подвязать или починить с небольшими усилиями!» Вслух я всего этого, конечно, не сказала. Во-первых, потому что не знала, как «чёрт возьми» переводится на японский, а во-вторых, потому что не знала, в каком на самом деле состоянии были ботильоны после моей «прогулки» по лесу. Третьей причиной моего молчания могла бы быть вежливость, если бы в сложившейся ситуации меня хоть немного волновал этикет.

В любом случае, мне нужна была какая-нибудь обувь, чтобы уйти из этого дома и найти тех, кто действительно мог сказать, где я нахожусь. Потому я, скрепя сердце и скрипя зубами, сунула ноги в так называемые «гэта».

Они оказались полностью деревянными и подняли меня на добрые пять сантиметров от пола. Тесьма, оказавшаяся между пальцами, начала натирать кожу почти сразу. Гэта и правда были мне малы – пятка свисала сзади, и я не понимала,