Моя идеальная ошибка - Оливия Хейл

его голос сух, взгляд уставший. — В мои школьные годы все было иначе. Теперь мало платить безумные суммы за обучение. Нет, теперь еще нужно «строить и поддерживать сообщество». Надеюсь, они никогда не увидят это чертово шоу, вдруг еще идеи позаимствуют.

Я смеюсь. Он почти никогда не ругается, и оттого слова звучат еще выразительнее.

— Что за мероприятие?

— Кино под звездами. Школьный двор превратят в зону для пикника, поставят обогреватели, — он снова вздыхает. — Сегодня в школе все обсуждали, как их мамы и папы пойдут... Уилла тоже хочет.

— Конечно хочет, — мягко говорю я. — У тебя получится?

— Завтра прилетает группа инвесторов из Бельгии. У меня с ними ужин. Перенести будет обидно, но я могу.

— Отправь Конни, если у нее получится.

Алек проводит рукой по щетине на подбородке, раздумывая. Может, я перешла границу, раз посмела предложить решение. Но в конце концов, они оба Коннованы. Оба работают на «Контрон» и представляют его.

— Не подумал об этом, — наконец произносит он. — Да, может сработать.

— А на что вообще сбор средств? На школу? — спрашиваю я.

— Понятия не имею, — отвечает он. — Угрозы исчезновения амазонских жуков. Сиротам-пеликанам во Флориде. Или что-то в этом духе — очередная «важная инициатива» по версии «Сент-Реджиса».

Это заставляет меня рассмеяться. Не ожидала услышать от него критику.

— Да, звучит как что-то, что частная школа сочла бы стоящим.

— Именно, — кивает он. — Главное, чтобы было удобно и легко объяснить детям, понимаешь? Не дай Боже, если появится настоящая социальная проблема.

Я подтягиваю ноги под себя и поворачиваюсь к нему.

— Не ожидала от тебя... не знаю даже.

Алек приподнимает бровь.

— Я вполне способен критиковать своих. Даже с удовольствием.

— Очевидно, — усмехаюсь я, ковыряя край подушки. — Вот поэтому и избегаешь все школьные мероприятия?

Он на секунду смотрит в ноутбук, но, думаю, давно уже не работает.

— Одна из причин, — его голос становится ниже. — Там нужно общаться. Поддерживать... бесполезные разговоры, чего я больше не могу делать. Мне просто неинтересно, кто и куда собирается в отпуск.

Я улыбаюсь.

— В это я верю безоговорочно.

В его глазах появляется слабая тень усмешки.

— Да? Значит, ты видишь меня насквозь.

— Ну, отчасти. Но ты довольно непроницаемый.

Алек не отводит взгляд.

— Думаешь?

— Да. Кажется, ты почти никого не подпускаешь, не показываешь, что думаешь. Или что чувствуешь, — я пожимаю плечами и вдруг краснею от собственных слов. Но рядом с ним легко потерять самообладание. — Думаю, тебе так даже комфортнее.

Он молчит. Тишину заполняет быстрый диалог двух героев на экране, но я не слышу ни слова. Алек проводит рукой по резкой, как лезвие, линии челюсти.

— Наверное, — наконец произносит он. — Ты права. Или, по крайней мере, так было долгое время.

С тех пор как умерла твоя жена.

Я не произношу этого вслух. Мы никогда не поднимали эту тему. Я рыдала у него на плече на свадьбе сестры — из-за карьеры, из-за бедра, — и мы смогли просто двинуться дальше, будто ничего не случилось. Но что-то подсказывает, что, если разговор коснется его прошлого, избегать не получится.

— Не бывает одиноко? — спрашиваю я. В большой комнате мой голос звучит особенно мягко. — Быть единственной крепостью.

Он чуть улыбается, всего краешком губ. И от этого глаза вдруг теряют привычную суровость.

— Единственной крепостью, — повторяет он. Рука лежит рядом с моей на спинке дивана. — Может, мне и правда приходится таким быть.

— Или кажется, что приходится, — говорю я. — Но я так не думаю.

— Разве?

— Да, — мне трудно отвести взгляд. Он сидит слишком близко, едва ли не осязаемо. — Может, просто стоит построить мост через ров. Впустить родных и друзей. Всем иногда нужен кто-то, на кого можно опереться.

Его глаза темнеют.

— А ты, Изабель? На кого опираешься ты?

— Ох, — я запинаюсь, чувствуя, как по шее поднимается румянец. — На родителей и близнецов. На Конни. На нескольких школьных подруг.

— Ты близка с семьей, — говорит он. Не спрашивает, скорее утверждает. — Партнера нет?

Я качаю головой.

— Когда по восемь часов в день танцуешь, на свидания не остается времени. Тем более за пределами «Компании». Да и внутри ее, по правде говоря, тоже. Много лет это было всей моей жизнью, так что... да. Партнера нет.

— Это про тогда. А теперь?

— Теперь? — переспрашиваю я. В животе щекотно от нервов. — Думаю, теперь я готова. Если появится кто-то подходящий.

— И каким он должен быть? — спрашивает Алек. Взгляд цепкий, почти пронзительный. Не уверена, включен ли вообще еще телевизор. Про чай в своей чашке я уж и подавно забыла, наверняка остыл.

— Не знаю. С чувством юмора. Умный. Думаю, нужен кто-то целеустремленный, потому что я... хотела сказать, что сама такая, но, может, правильнее «была». Он должен быть понимающим. Я надеюсь снова начать танцевать, а это подразумевает безумный график, и ему придется с этим справляться.

Алек тихо хмыкает. Звучит задумчиво, и я боюсь, что он скажет дальше.

— А у тебя? — спрашиваю я.

Он отводит взгляд. Глаза устремлены в сторону окна, и что-то в них мгновенно закрывается. Я почти физически ощущаю, как Алек по кирпичику возвышает стену. Хотя рука все еще рядом с моей, на спинке дивана. Я смотрю на нее, не в силах наблюдать, как он отдаляется.

Я всегда обращала внимание на мужские руки, а его... теплая кожа, загар, аккуратно подстриженные ногти. Руки взрослого мужчины. Сильные и надежные. Немного грубые. Большие.

Алек не отвечает. Я чувствую, как он собирается с мыслями, воздух между нами сгущается. Если до этого он был заряжен, то теперь почти наэлектризованный.

Я кладу руку на его.

Алек чуть вздрагивает от прикосновения, но не убирает ладонь.

— Прости, — поспешно говорю я. — Не стоило спрашивать. Я знаю, что... ну, извини.

Он не отвечает. Поворачивает ладонь и обхватывает мою, переплетаясь длинными пальцами. Между нами пробегает разряд, и я не могу отвести взгляд от сцепленных рук.

— Все в порядке. Просто я об этом почти не думаю, — говорит он.

— Оно и понятно, — шепчу я.

Кажется, тепло его кожи проникает глубоко в меня.

Алек усмехается.

— Правда? Может быть.

— Все приходит в свое время.

— Да, — отвечает он, и мы сидим молча, с сомкнутыми руками, в напряженной тишине.

Мне кажется, что между нами пронеслось что-то важное. Что-то неуловимое и похожее на намек. Не знаю, что конкретно, но... чувствую это.

Взгляд скользит к моим губам и темнеет. На мгновение кажется, что Алек подумывает о поцелуе. Но он убирает руку. Мгновение исчезает, тает, и я остаюсь сидеть, словно прикованная.

— Хорошая идея про завтра, — говорит он. Голос хрипловатый. —