Измена. Верну тебя, жена - Ира Орлова

Ольга слушает, её зелёные глаза округляются, как блюдца, рот приоткрывается, пальцы сжимают край дивана, костяшки белеют, и когда я замолкаю, она вскакивает, рыжие волосы подпрыгивают, как языки пламени, и резко хлопает ладонью по бедру.

— Серьёзно? Он так сказал? «Хочу другую» — и ночь где-то шатался? — кричит она, голос звенит, высокий, как колокол, и она нервно нарезает круги по комнате. — Какой же он козёл, Ань! Вот так предать! Урод просто конченный!

Она садится обратно, смотрит на меня, глаза блестят, и голос её смягчается, но в нём — её сила, что я люблю.

— Ань, послушай, — берёт мою руку, чуть сжимает ее. — Ты сейчас вся в огне, и не только от температуры. Он тебя раздавил, но ты не сломалась, ты его выгнала — и это правильно. Знаешь, мужики такие — им дай слабину, они сразу ножки свесят. Думают, что могут дома борщ жрать, и где-то там… с другой шляться. Но ты не такая, ты не простишь, и не надо. Пусть катится к своей шлюхе, пусть хочет там, а ты держись, слышишь? Еще колени сотрет, пока обратно ползти будет!

Я вою, тихо, в ладони, слёзы текут, горячие, смешиваются с жаром, что жжёт кожу, и шепчу:

— Я не знаю, Оля… как жить дальше… он был всем… а теперь — пустота… Как он мог? Я ведь любила его?..

Она гладит меня по спине, её рука тёплая, успокаивающая, и говорит, тихо, но твёрдо:

— Пустота — это страшно, Ань, но она пройдёт. Ты сейчас думаешь, что без него — конец, но это не так. У тебя Макс, у тебя твое дело, твоя мастерская, ты сама есть. А он… он показал, кто он. Это не ты его потеряла, это он тебя потерял, дурак. Мужики, знаешь, они часто как дети — хотят всё и сразу, а как доходит до последствий, начинают лепетать: «Это не то, что ты думаешь». Но ты не верь, не давай ему назад вползти. Ты сильнее его, всегда была.

Я слабо киваю, горло болит, слёзы душат, но её слова — как вода, что гасит этот огонь, хоть немного. Она встаёт, идёт на кухню, я слышу, как звякает чайник, как она роется в шкафу, бормочет: «Где у тебя мёд, Ань?» — и возвращается с кружкой, горячей, пахнущей ромашкой.

— Пей, — суёт мне в руки, садится рядом, обнимает меня. — Всё, Ань, всё, мы справимся. А он пусть проваливает, раз выбрал другую. Ты не одна, я с тобой.

Я пью, чай обжигает горло, но тепло разливается по груди, и я рыдаю, тихо, в её плечо, она рядом, моя Оля, с её вечной улыбкой, что сейчас спряталась за злостью, и это держит меня на плаву — пока.

В груди постепенно выстраивается крепкая броня. Милая и добрая Аня. Умерла. Артем ее убил. Теперь приготовься познакомится со стервой. Которая и рубля тебе не уступит, которая последний раз плакала из-за тебя и которая заставит тебя очень сильно пожалеть о том, что ты так цинично предал ее любовь и доверие.

Глава 22

Ольга отстраняется, смотрит на меня, крепко сжимая мою руку.

— Ань, — мягко продолжает, — ты должна не просто вылечиться. Ты должна победить. И знаешь, с чего начинается победа? С хорошего адвоката.

Она делает паузу, драматично, как будто сейчас вручит мне медаль.

— И я знаю такого. Зверь по разводам. Светлана Кравцова, подруга моей сестры, Ленки. Она как акула, Ань, выжмет из него всё до копейки и оставит с голой жопой. Хочешь, я ей позвоню? Прямо сейчас?

Я киваю, горло саднит, но жар уже не такой дикий. И на душе не так тяжело рядом с Олькой.

— Да… звони, — шепчу хрипло. — Я хочу, чтобы он заплатил. За всё.

Ольга мстительно ухмыляется, хватает телефон, пальцы стучат по экрану.

— Свет, привет, это Оля, рыжая, угу, — бодро начинает тараторить. — Нужна твоя помощь, срочно. У моей подруги муж — мразь. Да, измена, развод, надо его проучить и себе моральную компенсацию оставить… Встретишься? В среду в десять у тебя? Отлично, спасибо.

Подруга кладёт трубку, смотрит на меня, глаза азартом блестят.

— Ну вот, на одну головную боль меньше. А сейчас пей чай, ложись, я останусь, пока тебе не станет лучше. Не спорь.

Я и не спорю. Ложусь под одеяло и засыпаю тяжёлым, но уже не таким беспокойным сном.

Через пару дней, когда температура спадает, а разум начинает слабо выбираться из тумана, я еду на встречу. Серое небо, противно моросящий дождь и ощущение, что я больше не Аня, а временный контейнер с остатками боли и пары документов в сумке.

Офис юриста находится в центре — презентабельный бизнес-центр, стеклянная дверь, табличка «Кравцова С. В., адвокат». Вдыхаю холодный воздух — он щиплет лёгкие — и шагаю внутрь.

Светлана — высокая, лет сорока, с острыми скулами и тёмными волосами в тугом пучке — смотрит на меня через стол. Глаза серые, холодные, как сталь, но цепкие. На ней чёрный костюм, строгий, как её голос.

— Анна, рассказывайте. Факты, без эмоций. Что он сделал, что у вас есть — имущество, дети, бизнес?

Сглатываю. Горло саднит, но я решительно настроена.

— Мы женаты двенадцать лет. Есть сын — Максим, восемь лет. На днях он пришёл утром. Признался, что был с другой. До этого говорил, что хочет её, потом лепетал, что это «наваждение», и она ему не нужна. Я выгнала его. Из имущества у нас дом, две машины, лофт недалеко от его офиса, квартира для сына. Сейчас она пустует. Всё записано на нас обоих. У него крупный бизнес. У меня парфюмерная мастерская, маленький бренд, оформлен на меня. Брачного контракта нет. Хочу развод. И чтобы он остался ни с чем.

Светлана кивает, стучит ручкой по блокноту, записывает. Движения быстрые, точные, как у хирурга. Глаза цепкие, как у ястреба — смотрят сквозь меня. Она откладывает ручку, включает деловой тон:

— Хорошо, Анна. Давайте разберём. У нас с вами брак, совместно нажитое имущество и ребёнок. По Семейному кодексу РФ всё, что нажито в браке, независимо от того, на кого оформлено, делится поровну. Дом,