Планета-тюрьма варваров - Руби Диксон

между ее складочками. И при этом я лукаво улыбаюсь Ноку. Пусть он посмотрит, как я ублажаю эту женщину. Как я позволил ей вцепиться в меня и потребовать, чтобы я владел ею, когда она не хотела прикасаться к нему.

Я даю ему знать, что Сав Джутари Бахтавис получил то, что хотел.

Глава 6

ДЖУТАРИ

Последствия моих действий не ощущаются до утра.

Дреммиган болтает с одним из охранников, пока в нашу камеру доставляют поек. Он берет стопку батончиков, раздает их, а затем оставляет два, двигаясь в мою сторону, где Хлоя садится рядом со мной. Она все еще раскраснелась и смущена из — за моих ночных «притязаний» на нее. Я дважды заставил ее кончить на мою руку, а затем слизал ее соки с моих пальцев. Она смущена звуками, которые издает, когда я прикасаюсь к ней, но я жажду их.

Я не очень хороший парень, потому что собираюсь заставить ее продолжать дарить их мне. Мне все равно, даже если вся тюрьма Хейвен знает, что я заставляю ее кричать, когда прикасаюсь к ней.

Дреммиган протягивает нам батончики. Когда я тянусь к ним, он отводит их назад, наклоняя голову.

Я рычу на него.

— Ч то?

— Закончил демонстрировать свою игрушку? — его тон холоден.

Я улыбаюсь на это, обнажая перед ним свои зубы.

— Нет. Скоро мне снова понадобится прикоснуться к ней. Заткни уши, если тебе это не нравится.

— Джутари, — сердито шепчет Хлоя, смущенная.

Мне все равно. Дрем просто моргает глазами, прикрывая третье веко, что показывает его раздражение.

— Благодаря твоему трюку с самкой, нашей группе поручили сбор урожая на следующую неделю.

Я хмыкаю, забирая у него батончики и протягивая один Хлое. Обязанности по сбору урожая — это неизбежное зло. Я не возражаю против них, потому что, по крайней мере, это позволяет нам выбраться из этой камеры на несколько часов, даже если это просто походить под красным небом и разреженным воздухом неразвитой атмосферы Хейвена.

— И что?

— И то, что мы будем работать за молотильщиков.

На этом я останавливаюсь. Работа молотильщика — самая опасная из работ, и обычно ее выполняют в качестве наказания. Огромные уборочные машины — молотилки — автоматизированы, но они быстро перемещаются, чтобы скосить специальные травы, которые здесь выращиваются. Работа на молотилке означает, что заключенные отвечают за расчистку препятствий на пути движения больших молотилок или иногда сами очищают лезвия. Это не то, чего кто — то ждет с нетерпением, если только у вас нет желания умереть.

Еще… молотилки находятся в полях на окраине тюремного комплекса. Если мы выберемся оттуда, все, что будет между нами и красными утесами свободы, — это электрическое поле, окружающее тюрьму. Это выведет из строя большинство гуманоидов одним ударом по их организмам, как электрошоковый ошейник.

Кроме меня.

Это тот шанс, которого я так долго ждал. Я просто улыбаюсь ему с уверенным видом.

— Тогда это наш шанс. — Я жестом приглашаю Хлою поесть и протягиваю ей свой батончик. Ей понадобятся все ее силы.

Она бросает на меня обеспокоенный взгляд, но ничего не говорит в присутствии Дреммигана. Умная малышка. Я знаю, что у нее есть вопросы, но она ждет, чтобы задать их. Хорошо. Я не хочу, чтобы она узнала, что Ноку упоминал о возвращении ее в женскую половину. Она останется со мной, и это окончательно.

— Я так и думал, что ты это скажешь, — комментирует Дрем своим слишком ровным, лишенным эмоций голосом. — Я поговорил с охранником, и он у меня в долгу. У него есть друг, который дежурит по периметру. Этот друг встретит нас с запасом еды и воды для нашего побега, а также запасными дыхательными аппаратами. — Он сжимает свои руки с длинными пальцами и наблюдает за мной. — Если ты сможешь провести нас за периметр, у меня есть припасы.

Я киваю.

— Я могу провести нас мимо. — Однако я немного скептически отношусь к небрежному заверению Дреммигана. Мне это кажется слишком простым, особенно для чего — то, за что охранника могут казнить. — Это, должно быть, большая услуга, которую охранник обязан тебе.

— Это так.

Когда он не вдается в подробности, я нетерпеливо хмурюсь на него.

— Я сказал ему, что мы позволим ему потрахаться с женщиной.

Горячая, яростная злость вскипает в моем теле. Я вскакиваю на ноги, готовый обхватить руками толстую шею Дреммигана.

— Ты что?

— Успокойся, — говорит Дрем. — Ты привлечешь к нам внимание.

Я рычу на него. Как будто мне не наплевать, если я привлеку внимание…

— Джутари, — говорит Хлоя мягким голосом, ее рука ищет мою. — Пожалуйста.

Ее прикосновение немного ослабляет бушующую во мне ярость, оттягивая меня от края пропасти. Мне требуется все, что у меня есть, чтобы снова спокойно сесть, вместо того чтобы разорвать Дреммигана надвое, как я бы хотел. Я сажусь рядом со своей женщиной и сажаю ее к себе на колени, чувствуя себя собственником.

— Этого не произойдет.

— О, это ложь, — успокаивает меня Дреммиган. — Он может так думать, но она пойдет с нами. Однако мне пришлось кое с чем согласиться. Ходят слухи, что начальство Ноку сегодня покидает Хейвен, и ты знаешь, что это значит.

Я знаю. Это значит, что он придет за Хлоей. И Дрем правильно угадал, что я не покину это место без нее.

Она обнимает меня за шею и гладит по одному из моих рогов. Я не знаю, понимает ли она, насколько эротично это движение, поскольку она пытается утешить меня, но от этого мой член болит еще сильнее. Меня так и подмывает повалить ее на пол и заявить на нее права — по-настоящему, по-настоящему заявить на нее права — просто чтобы показать всем, что она моя. Это моя варварская сторона проявляется при мысли о том, что ей угрожают.

Хлоя моя.

— Как мы собираемся это сделать? — спрашивает Хлоя тихим голосом. — У тебя есть план, Джутари?

Я медленно киваю, сосредоточившись на ее спокойных движениях, а не на бесстрастном лице Дреммигана, как у придурковатого ублюдка. Я провожу рукой по ее спине.

— Комбайны достаточно легко заклинить. Нам просто нужно придумать способ заставить их сломаться. — Или чтобы кто — то попал в аварию, но я этого не говорю. Я подозреваю, что Хлоя не понимает, насколько я плохой человек. В ней есть какая — то невинность, и это заставляет меня… что ж, это заставляет меня хотеть быть лучше. Чтобы заботиться, хотя я перестал заботиться давным — давно. Но то, что она появилась в моей жизни, многое