Судьба самозванки - Амо Джонс

‒ Для чего? ‒ спрашивает он, и его губы касаются моего затылка.

Я дрожу, мои глаза на мгновение закрываются.

‒ Вот этого!

‒ Открой глаза и скажи мне, что ты видишь….

Меня раздражает, что он ведет себя, как Ледженд, но я все равно открываю глаза, и моя кровь стынет в жилах, комната вращается вокруг своей оси, пока не оказывается перевернутой.

Пол, который когда-то был выкрашен белыми узорами по глянцевому дереву, теперь вылизан красным. Стены черные, но по краям наверху протекает какая-то чернильная жидкость. Найт держит рыжеволосую девушку в тисках своей руки, его ногти впиваются в ее шею, в то время как губы прильнули к ее плечу. Ее обнаженное тело прижато к его частично обнаженной фигуре, и я чувствую, как рвота подкатывает к горлу.

Его другая рука встречается с ее соском, и он сильно сжимает его, прежде чем заставить ее тело повернуться к нему лицом и завладеть ее ртом. Он хватает ее за горло, швыряя на один из прямоугольных столов с такой силой, что еда, разложенная на нем, разлетается. Все люди вокруг него занимаются той или иной формой секса, и туман, который плавает у их ног, пахнет смертью.

Несмотря на то, что я ненавижу это, я не могу не смотреть. Я хочу умереть. Это похоже на то, как нож режет меня снова и снова, пока не останутся одни голые раны и сырое мясо.

Найт раздвигает ноги так широко, что я могу видеть ее киску отсюда. Открытая и плачущая, истекающая спермой. Прежде чем я успеваю моргнуть, он опускается перед ней на колени и накрывает ее своим ртом. Его язык явно доводит ее до оргазма, поскольку ее челюсть дергается при каждом ударе.

Ее спина выгибается дугой, а руки взлетают в стороны, отчаянно пытаясь ухватиться за что-нибудь, чтобы помочь. Когда ее учащенное дыхание, после оргазма, замедляется, она обмякает, и тогда Найт отрывает свое лицо от ее лона, кровь покрывает его кожу, а кончик ее шейки матки свисает между его клыками. Он укусил и оторвал часть тела.

Крик вырывается из моего горла, когда я отшатываюсь назад, но этот крик сливается со смехом, и когда я пытаюсь развернуться и убежать, меня встречает кирпичная стена и никакого Ледженда.

Слезы текут по щекам, и мне похуй, если я выгляжу сумасшедшей ‒ это пиздец!

Снова начинает играть классическая музыка, и мое прерывистое дыхание выравнивается, когда окружающее освещение меняется с темного затхлого цвета на более светлый. Тот, который напомнил мне оригинальную сцену в бальном зале.

Позади раздается еще больше смеха, а затем Синнер обходит меня с довольной ухмылкой на губах.

Комната снова вращается, теперь вертикально и совершенно… Нормально. Ну, Одаренная версия.

Я скриплю зубами, раздраженная тем, что этот гребаный мудак снова достал меня. Прежде чем повернуться, я осторожно вытираю глаза, чтобы никто не узнал, но когда я убираю руку, то, что на мне надето, бросается в глаза. Черные бретельки пересекают торс и едва прикрывают соски, оставляя обширную ложбинку и грудь, а низ моего платья ниспадает водопадом готического кружева. Сбоку есть разрез, который доходит до бедра, обнажая отсутствие нижнего белья, и я касаюсь кончиков своих длинных белых волос, чтобы почувствовать, как они выпрямляются в гладкую длину.

Я ненавижу тебя, Ледженд, но также благодарю тебя. Извращенец.

Медленно я поворачиваюсь, расправляя плечи и отгоняя все, что произошло всего несколько мгновений назад.

Время показа, и если кто-то и умирает в этом фильме, то это Найт. И, возможно, его сучки-подражательницы.

Десять

Найт

Волосы на затылке встают дыбом, давая знать, что она наконец прибыла. Не то чтобы я ждал. Кулак сжимает стакан.

Я все еще не могу поверить, что после публичного отказа от Лондон меня заставляют играть в эту игру. Поиск королевы среди четырех избранных наверняка был бы кошмаром, а не развлечением, но выбирать королеву среди них, когда та, кто была создана для меня, находится в пределах досягаемости? Так чертовски близко, что я буквально чувствую сводящий с ума аромат ее плоти?

Я качаю головой.

Почему она потеет?

Она горячая штучка?

Мгновенно я смотрю в дальний левый угол бального зала, где огненная Фея раскачивается высоко в воздухе, каждым взмахом ног раздувая пламя, обрамляющее корону. Я должен сказать Лондон, чтобы она придвинулась поближе, чтобы она могла почувствовать энергию, которой корона наделяет избранных…

Что за хуйня?

Мои брови сходятся на переносице, и я допиваю то, что осталось от напитка, уставившись на дно пустого стакана и желая, чтобы хватило сил щелкнуть пальцами и снова наполнить его.

Мог бы, и прислуга подорвалась и быстро сделала необходимое. Я бы и глазом не успел моргнуть. Но каким подарком было бы иметь возможность сделать это самостоятельно.

‒ Еще один, милорд? ‒ Офира ‒ рыжеволосая Сирена, хрипит, ее длинные ногти поглаживают золотую змею, обвившуюся вокруг ее горла.

‒ Оно и спит так? ‒ спрашиваю я, замечая, что тело кажется твердым, как настоящее золото.

Ее край губ изгибается, уголки глаз пылают красным.

‒ Она никогда не спит, мой господин. Если бы она спала… многие мужчины погибли бы, ‒ мрачная улыбка появляется на ее лице. ‒ Большинство из них были бы ненужными смертями.

Мой взгляд скользит влево, останавливаясь на самых чистых белых волосах, которые я когда-либо видел, и я не могу отвести взгляд, когда Лондон поднимается по ступенькам к бару.

Ее платье распахивается, показывая обнаженную кожу бедра.

Она показывает другим, что принадлежит мне, и я должен, блядь, убить ее за это.

Она замирает, голова поворачивается в мою сторону, и наши взгляды встречаются. Она сглатывает, и я опускаю глаза, только когда ее взор опускается на мои руки.

Покрытые засохшей кровью и большими осколками битого стекла, зажатые между кулаками.

В груди возникает небольшая боль, но она исчезает прежде, чем я успеваю понять, откуда, черт возьми, она взялась и почему она здесь.

‒ Возможно, я могу попросить разделить комнату с молодой отвергнутой? Я могла бы избавить тебя от твоей проблемы в течение одной луны…

Прежде чем я понимаю, что делаю, я бросаюсь к шее рыжей, мои когти вытянуты и изголодались по ощущению разорванной плоти.

Глубокий стон Сильвера наполняет мои уши,