Кровавое забытье - Вела Рот

Геспера, помоги ему. Если бы женщина, приговорившая его к смерти, вошла в дверь прямо сейчас, он бы отдал свою жизнь за еще один глоток ее крови.

— Маги Антрос не смогут похвастаться сожжением Гесперина в это Солнцестояние, — размышлял Собиратель Даров. — Они вымещают это на человеке, который должен быть жертвой в этом году. Твоя маленькая ведьма исчерпала шансы раскаяться и сгорит вместо тебя завтра.

Нет. Богиня, нет. Трои рванул свои цепи и прорычал:

— Не ври мне!

Некромант положил прялку Селандин на стол перед Трои.

— Прялка мага Черы теряет свою силу, когда она умирает. Смотри, как это произойдет.

Смеясь, Собиратель Даров оставил его там. Трои обвис в цепях, не в силах оторвать взгляд от прялки Селандин.

Даже теперь, оказавшись в западне, что она для него приготовила, он гибнул оттого, что потерял ее.

Это не было ни отравлением, ни голодом. Ему следовало понять это еще тогда, когда ее кровь так быстро восстановила его после столетнего голодания. Правда подкрадывалась к нему постепенно, ведь даже несколько дней, проведенных с ней, заставили его желать ее на веки вечные.

Она была ему нужна. Он жаждал ее. Селандин была его Благодатью.

И он променял свою Благодать на месть.

Кайон погиб, и Риксору суждено было влачить существование с этой пустотой внутри. Ради чего? Ради того, чтобы другой маг из Антроса занял место Кайона, а Риксор отныне носил в себе боль, что вдохнула новые силы в старую вражду. И сто лет назад им правили такие же, как они, и сто лет спустя ничто не изменится.

Трои возвращался снова и снова, пойманный в ловушку этого повторения человеческой истории. Даже будучи Гесперином, он все еще пытался быть человеком из Кордиума. Тем человеком, которого знали и любили Иовиан, Рем и Марто.

Трои позволил воспоминаниям нахлынуть на себя и взглянул на опасную правду. Его акты жестокости были топливом для боевого духа его людей. Они были не только теми, кто приводил его в чувство, но и теми, кто спаивал его и злил в их бесконечном цикле издевательств над собой и другими. Они поддерживали в нем жизнь и в то же время убивали его.

Тем ли человеком он хотел быть? Таким, как его отец?

Клубок противоречивых чувств в душе Трои наконец-то размотался, и перед ним предстала голая правда. Он испытывал к отцу и любовь, и ненависть. А на мать он затаил обиду за то, что она предпочла ему свои принципы, так и не вернувшись домой.

Чувства Селандин, все это время проникавшие в его душу, открыли ему глаза. Трои наконец осознал: его мать стояла не перед выбором между долгом перед Гесперой и любовью к нему; ее поставили перед ультиматумом — сломать волю его отца или сломать себя.

Его отец не уничтожил ее. Она спасала себя каждый раз, когда говорила ему «нет».

Трои уже не мог ничего исправить с матерью. Но он мог выбрать иной путь с Селандин — не повторять ошибок прошлого.

Пришло время Трою поступать как подобает Гесперину.

Сто десять лет спустя после того, как он впервые получил Дар, Трои завершил свое превращение. Он мог только молиться о том, что для этого еще не слишком поздно.

Селандин с криком ярости рванула наручники. Она была бессильна. Они забрали у нее все, включая его кольцо, и оставили ее здесь в белых одеждах жертвы. Ее веретено давно пропало.

Мысли крутились в ее голове. Она бессознательно касалась пальцем оголенной кожи на том месте, где всего час назад покоилось его кольцо.

В свои юные годы, во время запретных экспериментов с магией, ей не нужно было веретено. Она открывала зачарованные замки силой мысли и щелчком пальцев и разыгрывала старых ворчунов, носивших иллюзорные парики.

Храмовое обучение принесло с собой и артефакты — инструменты, позволявшие фокусировать чары и облекать их в куда более мощную форму. Она овладела этими ненавистными орудиями, затаив в сердце клятву когда-нибудь обратить их против своих угнетателей.

Действительно ли эти артефакты сделали ее сильнее? Или та зависимость, которой они ее научили, была еще одним способом храма контролировать ее?

Колдовство с чистой Волей было самым трудным способом практиковать магию. Но если бы она могла найти новый способ сосредоточить свою силу здесь и сейчас…

Она была недостаточно сильна, чтобы распустить оплот заклинаний, укреплявших тюрьму Инквизиторов. Но она могла бы добраться до караульного помещения в конце коридора, где ее раздели и заперли кольцо Трои.

Селандин выжидала, пока за окном не стемнело. Затем она поднялась на ноги и повернулась к массивной двери. Она прижала свои окровавленные ладони к гладкой каменной кладке и закрыла глаза.

Заклинания в этом месте ощущались как все годы ее жизни, когда другие правили ею. Порядок и власть, облеченные в форму и вбитые в каждый замок и засов.

Ярость пронзила ее, и она вложила всю ее в свою магию.

Она думала о своих счастливых годах и о независимости, которая ощущалась как крылья в груди. О моменте, когда она сорвала с себя саван. О той ночи в постели с Трои, когда она впервые в жизни почувствовала себя свободной с другим человеком.

Селандин простерла руки, ладонями к ночному небу, и представила себе защиты Антрос, уплывающие в звезды Гесперы.

Магия на ее камере была разорвана на бессильные нити с силой, которую она чувствовала под кожей.

Дверь бесшумно открылась. Она прошла по коридору к караульному помещению. Две ауры. Она дернула за заклинания, которые они выпили, чтобы помочь им не спать во время долгой смены. К тому времени, как она вошла в дверь, вся ночная стража лежала, свалившись на стол, в глубоком сне.

Селандин кружилась, исполняя Танец Вдовы задом наперед. Все запертые сундуки в комнате распахнулись.

Мерцание магии Гесперинов привело ее к кольцу Трои. Она схватила его и протолкнулась через следующую дверь, поднявшись по лестнице на вершину сторожевой башни. По команде ее разума, светящиеся заклинаниями огни на парапете погасли.

Она отпустила сознание в темное, лишенное луны небо и прикоснулась к лунному камню окровавленной рукой. По поверхности самоцвета расползлось багровое сияние.

Буря магии Гесперинов поднялась за пределами защит тюрьмы. Она поводила пальцем против часовой стрелки вокруг лунного камня, разрушая огненные защиты. Она оскалила зубы, ее кровь брызнула на камни у ее ног.

В защитных заклятиях образовалась узкая брешь. Через нее ворвалось некое присутствие, и она рухнула на землю под напором одной