Не поддающийся (чувствам) - Дарья Волкова

class="p1">А вот и последний элемент калейдоскопа. Тот, предыдущий, был все же предпоследним. Ни разу во мне ничего не дернулось. Ни разу не стало страшно или некомфортно. И я не могу понять, откуда такое безоглядное доверие к нему. Мы ведь и знакомы недавно, и общение наше с ним было до этого… своеобразное. Но отчетливо помню, как мне хорошо было в руках Рустама после. Мне было так хорошо, тепло и спокойно рядом с ним, как давно не было. Чувствуя, как его руки обнимают, как губы целуют плечо, шею. И вообще в моменте ни о чем не думалось. Хотелось вот так лежать – и все.

А потом прозвучали эти странные слова. И магия рассеялась.

Предупреждать надо… Я бы предупредила, Рустам. Если бы сама понимала, что происходит. А я не понимала. И теперь не понимаю. Но мусолить это все смысла уже нет. И сил тоже. Внезапно ощущаю, что болит голова. Все, хватит. Мыться и спать. Утро вечера мудренее.

Интермедия 3. Фея Сирени и Фея, рассыпающая хлебные крошки.

– Ты совсем замучила моего мальчика.

– Все для его пользы.

– Правда? Он не был у меня уже неделю.

– Привыкай, Зиля.

– Милана… Это значит, что…

– Я свела их по общему проекту. Искры так и летят.

– Милана, а ты уверена, что это хорошая идея?

– Ты же со мной согласилась.

– Я хочу видеть эту девочку.

– Не вопрос. Придумаю благовидный повод и познакомлю.

– Только не тяни, пожалуйста.

Глава 6.

Иногда мне кажется, что у женщин существует какой-то общий чат. А иногда я в этом уверен. Потому что просто вот бывает какой-то день – и они все разом! Все!

Сначала позвонила мать с претензией, что я у нее давно не был. Претензия обоснованная, но тут реально просто все было последние недели кувырком. Пообещал заехать.

Милана затребовала с меня подробнейший отчет по проекту капитального ремонта роддома – будто это моя головная боль. Но, похоже, моя.

Накануне вечером приехала Гульнара с Булатом, привезли Винни. Винни от радости намочила мне брюки. Гуля привезла пакет вкусной домашней выпечки, но в качестве платы час щебетала на тему того, какая Рена замечательная, а у ее сестры, оказывается, очень крутой бьюти-блог. Знаем мы этих блогеров. Хоть Булат молчал из мужской солидарности.

Ну и самый главный человек в этом списке. Похоже, админ чата. Рена. За выходные я пытался собрать голову в некое подобие порядка. И не хрена у меня это не получилось. Да как будто это меня невинности лишили!

Я снова прошерстил ее досье, которое готовил отец. Ничего нового там не обнаружил. Ничего такого, что бы мне объяснило то, что произошло.

Ну, какого черта я устраиваю из этого эпизода… непонятно что! Был секс по обоюдному согласию. Точка. Да, я нарушил правило «никаких служебных романов на работе», но и все.

В конце концов, об этом эпизоде никому знать не обязательно.

Да сейчас прямо! Едва я в понедельник увидел Рену, разговаривающую с Каминским – у меня внутри какой-то экспресс-чайник вскипел. Делать вид, что между нами ничего не было, и при этом видеть, как к ней клеится Леонид – а он к ней именно клеится, теперь это очевидно – выше моих сил. Что, если бы я не увез ее тогда из ресторана, если бы она уехала с ним – то он бы стал ее первым?!

Рена, тебе что – все равно с кем это делать в первый раз?!

А мне-то почему не все равно?!

Я со стоном прижимаюсь к стене затылком. Меня таким воспитали? Это во мне так проявляются горские традиции? Или я в принципе, сам по себе такой уродился? Что не могу забрать у девушки ее невинность, переступить и пойти дальше.

Рустам Ватаев, на дворе двадцать первый век! Девственность давно не ценность, ее восстановить так же легко, как исправить горбинку на носу – это мне сестра рассказывала. Да и вообще – Рену этот вопрос нисколько, судя по всему, не волнует. Я-то чего?!

А если бы волновал? Если бы она повела себя иначе? Если бы она стала от меня чего-то требовать? В голове сначала очередным флэшбэком пролетают картинки отцова марш-броска в Сочи, ночной бар при гостинице, крепкий кофе, хмурый Булат и помятая Гуля. Теперь мне вся эта история видится совершенно иначе. А потом меня накрывает картинкой из… из возможного будущего?! Я подвожу Рену к отцу и говорю: «Это моя невеста, отец».

То есть, если бы Рена стала от меня чего-то требовать, упрекать, то я бы вот так сразу и?..

Я прокручиваю в голове возникшую картину. У меня от нее внутренняя оторопь. И, одновременно, что-то как-то… Не знаю, как! Не неприятно точно. Как будто решился вопрос, который я не мог решить.

Эй. Эй! Эй, это что такое?!

Рена прямым текстом сказал мне: «Я против». А я ей, между прочим, ничего не предлагал. Теперь я кручу в памяти ее реакцию, ее слова. Может быть, это она на стрессе так сказала? Может быть…

Да к черту эти «Может быть!». Сколько можно гадать. Надо пойти и поговорить. Беру со стола термокружку с кофе – чтобы занять руки. И выхожу из кабинета.

***

Зачем ты пришел? Зачем?! Я так и не вернула голову на место. Двух дней выходных мне хватило только на то, чтобы держать лицо перед Аиром и Ленэрой. А еще я все два дня дергалась на каждое сообщение и звонок. Но ничего не произошло. Не позвонил и не написал. И я не знаю, рада этому или нет.

И вот теперь – явился. В своем безупречном темном костюме и с матово блестящей стальными боками термокружкой. Неожиданно видеть его с термокружкой.

Мне все в Рустаме Ватаеве неожиданно. И как забьется сильнее сердце при виде его. И как захочется тут же в него чем-то швырнуть за то, что не позвонил и не написал. И как вдруг накатят воспоминания, как вот эти самые пальцы, которые держат термокружку – как они меня… и где только меня не… и…

А самым неожиданным оказывается желание – нет, даже потребность – чтобы он поставил эту свою кружку на стол, раскинул руки и… О, я бы в них тут же влетела. Я же все выходные отгоняла от себя воспоминание о том, как это