Не поддающийся (чувствам) - Дарья Волкова

– Вест-хайленд-уайт-терьер. Вообще-то, это собака сестры. Очень любвеобильная и ветреная особа, поэтому живет на два дома. Сейчас она у Гульнары. Возвращаться пока не планирует.

– Она? Девочка?

Меня так и подмывает сказать «Ага, сучка». Но я все-таки сдерживаюсь.

– Винни.

– Жаль, что ее сейчас у тебя нет. Я люблю… собак.

Мне кажется, что и Рена хотела сказать какое-то другое слово вместо «собак». Возможно, мне просто кажется.

Машина въезжает под шлагбаум.

***

Открываю дверь в общий холл и замираю. Вообще-то… Вот по-хорошему… Если не врать себе… То вон она – квартиры сестры. Только Гульнара сейчас живет в другом месте, вместе со своим мужем. У двух квартир общий холл, и квартира Гули пока не продана. Вот туда бы и надо определить Рену, раз уж вызвался изображать из себя рыцаря, спасающего девушку от дракона-Леонида. Или вообще надо было отвезти ее к ней домой.

Ага, сейчас.

Я беру Рену под локоть, и мы идем к двери в мою квартиру. То, что Рена не спорит со мной, греет. И, одновременно, беспокоит. Не тот у нее характер, безропотное подчинение – не про Рену Петровскую.

Или я ее плохо знаю.

Помогаю снять пальто, провожу в гостиную, устраиваю на диване. Рена снова не смотрит на меня, демонстративно разглядывает пространство.

– У тебя хороший вкус.

Ну, положим, хороший вкус у Гульнары – именно она обставляла обе квартиры. Но ограничиваюсь коротким:

– Спасибо.

Теперь во всей красе встает вопрос: «Что дальше?». Я Рену к себе зачем привез? Смотрю на нее, будто она мне сможет ответить. А она снова смотрит куда угодно, только не на меня. Нет, у нее ответов искать не надо. Но и у меня их нет.

– Сейчас приготовлю кофе.

Кофе хорошо помогает, чтобы протрезветь. Я сам с алкоголем на очень солидной дистанции, но откуда-то это знаю.

Кофе варю, как мать научила. Сосредоточенно даже. Стараясь не думать, что там делает Рена. Уйти не может. Уснула? Сидит в телефоне? Переписывается с Каминским?

Керамическая турка с глухим стуком опускается на подставку. Так, где у меня кофейные чашки?

Рена, давай, ты уснешь, а? Это самое лучшее сейчас. И похрен на кофе, сам выпью.

Мои пальцы в последний миг ловят начинающую выскальзывать чашку. Она звонко звякает о блюдце.

Рена не ушла. Конечно, нет, я бы услышал. Рена не уснула.

Рена сидит на диване, как послушная девочка.

Послушная девочка в одном только белом кружевном белье.

Мне кажется, я иду сквозь воду – медленно, вязко, тягуче. Так же медленно Рено встает навстречу мне.

– Я принес тебе кофе.

Какой, к черту, кофе. Я смотрю на густые длинные волосы, рассыпавшиеся по плечам. А вот и лямка. Теперь я знаю, к чему она прилагается. Белое полупрозрачное белье облекает пышные полушария, сквозь кружево проступают темные пятна сосков. Рена тянет из моих рук чашку с блюдцем, я разжимаю пальцы. Она наклоняется, чтобы поставить чашку на столик. Передо мной – тонкая спина, изгиб бедер и узкая полоска белого кружева между круглых половинок.

Вот они, ответы. Исчерпывающие.

– Рена, что ты делаешь?

Мама, ты родила идиота!

– Не знаю.

Рена делает шаг вперед и оказывается совсем рядом. Я чувствую аромат ее духов. И как до зуда колется в пальцах от желания почувствовать гладкость ее кожи. Она поднимает ко мне лицо, прикрывает глаза. И, не открывая глаз:

– Рустам… Ты обещал мне третий поцелуй.

Обещал. И слово свое привык держать.

Третий поцелуй самый правильный. Не первый, ее, почти краденный и на спор. Не второй, мой, но все равно необъяснимый. А вот здесь и сейчас – идеальный. Правильный.

Губы Рены созданы для таких поцелуев. Не коротких и на публике, а только на двоих и глубоких. Ее губы хочется сминать, а в рот врываться. Потому что рыцарь, который кого-то тут спасал, исчез. Спасовал перед белым кружевом. Да и спасать здесь некого. Разве что меня, потому что я творю все глупости разом. Но убью того, кто попытается меня остановить.

Рена закидывает руки мне на шею, когда я подхватываю ее и несу в спальню. Рубашка через голову, в одну сторону от кровати, крючки на бюстгальтере почти вырываю – и в другую сторону.

Какая же… Она инструктор по самообороне, девочка с острым языком, фыркающая «Это не твое дело». Вот оно – мое дело. По ней и не скажешь, что она окажется такая без одежды – маленькие кружевные стринги не в счет. Грудь пышная, бедра с крутым изгибом – большая редкость по нынешним временам с их повальной модой на плоские фигуры. А у Рены все есть, несмотря на ее спортивный статус.

У нее есть все, что мне нужно.

Моя попытка успокоиться и быть разумным провалилась. Я снова завожусь. Но теперь в крови кипит другое. Не злость и не раздражение. Нетерпение, которое я пытаюсь безуспешно обуздать. И потребность в Рене.

Кожа гладкая – и в пальцах снова колет, но уже от другого. Все изгибы ровно под мои руки. В какой-то момент, когда на нас остается только белье, я ловлю ее взгляд. Пьяный-пьяный. Не от шампанского. И таким взглядом она смотрит на меня. И шепчет вспухшими губами:

– Рустам…

Все. Мое имя, сорвавшееся с зацелованных губ, пьяный взгляд. Меня срывает. Сейчас я возьму свое. Для себя. Потому что не могу уже иначе. А потом буду долго-долго любить Рену. У нас вся ночь впереди.

Свое белье сметаю. А ее просто сдвигаю в сторону. Пальцами ныряю внутрь. Влажно. Очень. И узко. Очень-очень.

В висках грохочут тамтамы, барабаны и прочая ударная группа. И над всем этим – проклятая узкая полоска кружева. А почему бы и нет, собственно?

Резко дергаю Рену за бедра, переворачиваю, ставлю на четвереньки. Вот это вид. И кружевная полоска эта… Вот это упаковка подарка. И плевать, что день рождения уже был.

Ее бедра идеальны под мои ладони. И вот всем остальном тоже должно быть идеально.

Резко на себя. Рывком внутрь. Влажно. Узко. Горячо. Преграда. Еще один рывок. До упора. Ка-а-а-а-а-айф…

Так. Стоп. Что-то в этом ряду лишнее.

Преграда? Может, мне показалось? Я замираю, пытаясь уравнять бьющееся рывками с перебоями дыхание. Пытаюсь сфокусировать взгляд – на тонкой спине, изгибе бедер перед собой. Если бы я сейчас видел глаза Рены, я бы сразу все понял. Но я вижу, как она мелко дрожит, будто замерзла. А ведь только что между