Последняя роза Дивеллона - Вера Платонова

Я же поглубже набросила черный пушистый капюшон на голову и крепко призадумалась о том, что только я выберусь из одного переплета, как впереди маячит другой.

В Твердыне я, несмотря на усталость, успела с удивлением углядеть, что экипажи Иттероса все еще стоят во дворе. Знать, по какой-то причине задержались гости.

Тары по-прежнему не сыскали, и от этого Айволин страшно разозлился. Она могла как ускользнуть через подземный ход, который теперь закрыли и приставили к нему дозор, а могла находиться в любом уголке Излаумора, который знала как свои пять пальцев. Кто знает, какие потайные двери и ходы могла еще скрывать Твердыня? И от этого было беспокойно.

Глава Шестнадцатая. На брачном ложе

Айволин нагнал стражи в наше крыло, сам тщательным образом осмотрел наши комнаты, в который раз наказал мне не бродить одной по крепости, но доволен все равно не остался.

Однако вынужден был оставить меня отдыхать в компании Ветки. Борх отыскал на мельнице что-то настолько важное, что король был сверх всякой меры взбудоражен и деятелен.

Ветку поселили в маленькой комнатке рядом с моей спальней. Она тут же стала осваиваться, устраивать шутливые перепалки с молодыми стражниками, и развела бурную деятельность по обустройству для меня горячей ванны и ужина.

Мне как раз это и было нужно. Поев и разморившись в теплой воде, я переоделась в длинную легкую ночную сорочку из тонкого хлопка и, завернутая Веткой в тяжелый теплый халат, была переправлена в королевскую опочивальню. Где осталась совершенно одна.

Мысли мои прыгали в диком хороводе, одна опережая другую. В душе происходил торг с самой собой.

– Давай, Иммериль, будь благоразумной и рассудительной. Подумай-ка вот о чем…

К примеру о том, что это с самого начала было неизбежным. И я это знала. А еще…

Дегориан мог бы быть старым, мог оказаться больным или с уродством, или вообще такой, как Магнум. Мне вспомнилось мое видение. Ведь в нем был он, прежний король с портрета из башни, неприятный, с хищным вожделением в глазах, обрюзгший. А ведь ту милую девушку с русалочьими глазами никто не спрашивал.

Дегориан мог бы взять меня силой в первый же день и никто бы и слова ему не сказал. Но он этого не сделал. Может быть, конечно, дело не в благородных чертах характера, а в том, что у него просто было с кем делить ложе. Это было самое неприятное.

И тут же кольнуло: а вдруг он продолжает все это время видеться с Айной? А что, если он прямо сейчас с ней? Пока я тут, брожу по его комнате, как привидение? Смеются там надо мной еще, наверное.

А и неважно! А еще Флора говорила, что будет больно. Но вряд ли больнее, чем обмороженные руки? Или, чем когда твои ребра стискивают железной хваткой до треска. Если я вытерпела то, то как-то справлюсь и с этим.

Присела на край широкой кровати.

Королевская комната оказалась гораздо просторнее моей. Здесь также было немного мебели и вещей, и я поймала себя на мысли, что почти привыкла к тому, что комнаты в Излауморе не заполняются горой приятных мелочей, а просторны и имеют много свободного места.

Постель была разостлана, а над ней висела небольшая гитара с корпусом из темного гладко отшлифованного дерева. Я провела по струне пальцем и та, задрожав, негромко зазвучала. На столике у кровати лежала раскрытая книга, и я обрадовалась, что король тиульбов тоже любит книги, и тут же опечалилась: страницы успели покрыться небольшим слоем пыли. Я аккуратно приподняла ее и прочла на обложке: “Измышления Падма Мирохиса о построении конницы, типах лошадей и видах упряжи”. Да уж, увлекательнее некуда!

Вскоре я, покорившись велению своего тела, прилегла под пуховое одеяло и сомкнула веки. Усталость мгновенно взяла свое, позволив мне, не прибегая ни к каким ухищрениям, крепко-крепко заснуть, повернувшись к стене.

Проснулась от того, что перина рядом со мной просела, и одеяло потянули на себя. Нос уловил знакомые ароматы. Кожа и дерево. Явился. Я собралась в один комок в ожидании неизбежного, но вида, что не сплю, не подала. Замерла.

Рука Айволина аккуратно потрогала меня через ночную рубашку, затем нащупала и принялась тянуть завязки на шее, которые я накануне невольно завязала чуть ли не до самого подбородка. Сон как корова языком слизала.

Завязки с трудом, но поддались, и шнуровка на груди расползлась в разные стороны самым бесстыдным образом. Нахальная рука по-хозяйски прошлась по моим прелестям, пробуя на вес и легонько сжимая. Затем несчастная тряпица и вовсе была стянута с моего плеча. Какой ужас! Хоть вставай и беги за крепостные ворота!

Флора учила, что когда это будет происходить впервые, нужно постараться расслабить тело и думать о чем-то приятном. Я стала усиленно думать о цветах и бабочках.

Айволин задрал мне рубашку до пояса и поцеловал в шею, касаясь своей шероховатой щекой моей, просунул одну руку под меня и ловко перевернул на спину. Притворяться дальше было бессмысленно. Я открыла глаза и встретилась с его глазами, темными от того, что расширенные зрачки заполонили почти всю радужку. Попыталась вернуться на прежнюю позицию, которая казалась безопаснее. Но безуспешно.

Айволин покачал головой отрицательно, продолжая нависать надо мной. Его широко расставленные руки опирались о постель, отчего мышцы напряглись и фигурно прорисовались. За все время мы оба не произнесли ни слова.

Цветы и бабочки. Расслабить тело. Бабочки и цветы. Он аккуратно стал пытаться развести коленом мои бедра, но бабочки и цветы разом улетучились из моей головы. Как и результаты долгих вечерних разговоров с самой собой.

И я стиснула ноги так крепко, как только было возможно.

– Не надо, – негромко сказал он, не сбавляя напора. Но и у меня ноги словно срослись друг с другом. В итоге он резко отпрянул от меня и сел на кровати, велев мне сделать то же самое:

– Садись.

Я уселась рядом, натягивая рубашку на плечо и подтягивая шнуровку.

– Неужели ты не понимаешь, Иммериль, что это случится так или иначе? – проговорил он. – Зачем вынуждаешь применять силу? Боишься боли? Стыдишься меня, или, быть может, дело в том, что я тебе противен?

Как ответить на этот вопрос, если сама не понимаешь, что происходит в душе? И боюсь, и стыжусь. Ужас, как стыжусь. Так стыжусь, что стыдно сказать о своем стыде. Я вместо ответа лишь опустила голову.

– Ну, говори же! Вряд ли боишься. Сегодняшний день показал, что тебя саму