Её ванильное лето - Оксана Хващевская

— Зачем?

— Потом скажу!

Вопросов Андрей больше не задавал. И когда через несколько секунд Маша снова заглянула под стол, парня уже не было. Что ж! Значит, пора и ей уносить ноги. Поднявшись из-за стола и перехватив вопросительный взгляд Сафронова, Машка отвернулась и пошла к дому, ускоряя шаг. В сенцах она столкнулась с Андреем и, не говоря ни слова, схватила его за руку, потащив за собой в комнату.

— Слушай, ты чего бежишь, как будто за тобой нечисть гонится? — спросил парень, едва поспевая за Машкой.

— А ты не догадываешься? — обернулась к нему девушка.

— Что, Сафронов?

— А фиг знает, Сафронов или Олежка! Только задерживаться нам нельзя! Значит так: дуй на кухню, там под столом у печи стоит вино. В шкафчике есть пакеты, набросай чего-нибудь поесть ребятам. И сразу же ко мне! А я пока переоденусь, и будем уходить. Ты же понимаешь: через дверь нельзя, придется воспользоваться окном.

Андрей остался на кухне, а Машка, оказавшись в комнате и не зажигая свет, стащила с себя платье, сбросила шлепанцы и принялась лихорадочно натягивать шорты, топик и спортивную кофту на молнии. Сунув ноги в кеды, она наклонилась, чтобы завязать шнурки, как вдруг в дверях возник Андрей.

— Слушай, там Олежка ввалился… — сообщил он.

— Бежим! — шепнула Машка и бросилась к окну.

Ругаясь на чем свет стоит, Андрей вслед за девушкой выбрался через окно, перемахнул невысокий забор палисадника, сбив ногами бабушкины цветы, и, спрыгнув с лавочки, они растворились в летней ночи.

Васька и Сашка в самом деле уже ждали их за огородами. Расположившись прямо на траве, они пили и закусывали, но Машка в этом участия уже не принимала. Ребята о чем-то болтали и спорили, а она, чувствуя, как все плывет и кружится перед глазами, прилегла себе тихонько рядышком, свернулась калачиком и погрузилась в темную мутную бездну забытья, которую вряд ли можно было назвать здоровым сном.

Неизвестно, сколько она проспала, но, когда все же смогла разлепить глаза, небо над ней по-прежнему было бархатисто-темным и казалось, до звезд можно дотянуться рукой. Ее бил озноб, и жутко хотелось пить. А рядом похрапывали друзья.

С трудом поднявшись на ноги и плохо ориентируясь в темноте, Маша не сразу смогла сообразить, где находится и куда ей надо. И только тогда, когда перед ней из темноты выступил гудящий трансформатор, сориентировалась и, перейдя пустырь и заросли акации, оказалась в родном дворе. С жадностью умирающего путника она припала к ручному умывальнику, пытаясь напиться. Зубы отбивали дробь, в голове шумело, и вообще всю ее шатало и трясло.

Кое-как утолив жажду, Машка прошла по двору, где уже ничего не напоминало о застолье. Столы и лавки убрали, посуду вымыли, мусор собрали. Мама никогда бы не легла спать, оставив все это на утро.

Подергав входную дверь, которая, конечно же, была заперта, Маша присела на лавку под акацией и обхватила себя руками, пытаясь унять озноб. Надо где-то устроиться на ночлег! Лазить через заборы и окна она не в состоянии, но не на лавке же спать. Постучать и разбудить весь дом? Нет, это плохая идея. Не хотелось, чтобы родственники видели, в каком она состоянии! Потом еще весь день придется слушать нравоучения…

Может, к Сафронову на сеновал забраться? А что? Неплохая идея! Мужчина наверняка к концу вечера набрался и сейчас спит. Ей бы хоть пару часиков подремать, а когда рассветет и откроют дверь, она уйдет в дом, так и оставшись незамеченной.

Машка вышла на огород, обогнула дровяник, стараясь не шуметь, и, покрепче ухватившись за перекладины лестницы, стала подниматься. Не успев пролезть и половины, она услышала негромкий смех Сафронова. Едва не ойкнув от неожиданности, девушка замерла на месте, стараясь не дышать, и силилась понять: мужчина засек ее и поэтому смеется или…

— Оля, я думаю, тебе все же пора домой! — донеслось до Машки, развеяв все сомнения.

— Сафронов, да брось! Неужели ты не хочешь меня? Только не говори, что Дашка могла произвести на тебя впечатление! Не верю… А я знаю, как сделать тебе приятно… — мурлыкала сестрица.

— Оля, ты что делаешь?

— Тебе разве не нравится?

Вмиг протрезвев, Машка потихоньку спустилась и снова пошла во двор. Услышанное не укладывалось в голове. Оля и Сафронов? Но она же беременная! А как же Даша, с которой еще вчера на лавочке обнимался мужчина? И где Олежка, горячо любимый супруг сестры? Да и Сафронов, он ведь весь вечер с нее глаз не сводил, и то, что светилось в них, было красноречивее любых слов… До чего же непостоянны мужчины!

Посидев немного на лавочке, Лигорская решила все же пробраться в дом через окно. Другого выхода не было. Пришлось опять перелезть через забор, с трудом открыть створку, не с первой попытки поддев ее ногтями. При этом еще стараться производить поменьше шума, чтобы не устроить переполох. А тут еще, как назло, нога то и дело соскальзывала с узкого выступа фундамента и Машка, стиснув зубы, едва сдерживалась, чтобы не ругнуться. Когда все же удалось перегнуться через подоконник, отодвинуть штору и заглянуть в комнату, картина, открывшаяся ей, заставила враз поменять планы. Склонившись над кроватью, Олег шарил по постели руками в надежде отыскать ее. Зачем — нетрудно догадаться. И по всей вероятности, его не смущали Даша и Вика, которые спали на соседнем диване. Впрочем, как и полный дом гостей. Вероятно, у него не было сомнений в том, что именно этого Маша и ждет.

Едва не плача от досады и злости, девушка опустила тюль и прикрыла створку. Перемахнув через забор, она выбралась на улицу и, минуя заросли акации, отправилась за огороды. А там до рассвета искала ребят, чтобы потом устроиться рядом и, наконец, уснуть.

Глава 10

Утром следующего дня мужики снова собрались на лавочке под акацией во дворе бабы Антоли, чтобы позавтракать и «поправить здоровье». Маша тем временем заливала воду в летний душ, который в эту жару стал настоящим спасением. Утром, вернувшись домой, она первым делом выпила пару таблеток от головы, вот только лучше не стало. И теперь девушке хотелось принять прохладный душ — в надежде, что это поможет прийти в себя и прояснит мысли в голове… А подумать было о чем.

Чтобы залить бочку, пришлось не раз забираться наверх по шаткой лестнице. Из ведра, которое качалось из стороны в сторону, вода то и дело проливалась. Это раздражало, но по-другому не получалось. Видя