Поэма о Шанъян. Том 1–2 - Мэй Юйчжэ

Я облегченно вздохнула – что нужно было для счастья? Ведро с горячей водой, чтобы искупаться. И уже было все равно, какие они преследовали цели. Я переоделась, высушила волосы, завязала их и вышла с новыми силами.

Сяое без лишних слов подошла ко мне и снова связала мне руки пеньковой веревкой – специально потуже.

Я неохотно улыбнулась.

– Мужская одежда тебе не очень идет. Та желтая рубашка смотрится на тебе лучше.

С холодным выражением лица она больно ущипнула меня под ребрами. Тетя как-то говорила мне, что женщины пытают женщин гораздо ожесточеннее мужчин.

Меня снова отвели в комнату молодого господина. Он лежал на спине – такой же бледный. Он мрачно посмотрел сначала на мое лицо, а затем на руки.

– Кто тебя связал? – нахмурился он. – Иди сюда.

Он протянул руку и чуть потянулся, чтобы развязать веревку. Пальцы у него были тонкие и очень холодные, ни намека на тепло.

– Синяки остались! – Он взял меня за запястье.

Я убрала руку, отступила на шаг и холодно посмотрела на него.

Он долго спокойно разглядывал меня. Затем чуть нахмурился и спросил:

– Жалеешь, что не убила меня?

– Неважно, возможно, у меня появится еще шанс.

Я улыбнулась, ожидая, что еще он придумает, чтобы попытаться унизить меня.

Он рассмеялся и сказал:

– Сяо Ци косит людей, как коноплю, но в жены он взял добрую и очень интересную женщину!

– Генерал убивает врагов ради страны. – Я улыбнулась. – Я не хочу запятнать руки кровью, но если я буду вынуждена кого-то убить, то решительно пойду на этот шаг.

– Ты так заботишься о своем муже. – Он усмехнулся. – Как же жаль, что Юйчжан-ван не может ответить тем же такой красавице, ведь ложе новобрачных пустует вот уже три года.

Я сжала губы, унимая наливающиеся в сердце стыд и гнев, боялась, что он заметит хоть тень моего смущения.

– Какое посторонним дело до моих семейных дел? – холодно спросила я.

– О твоих обидах, ванфэй, знают во всем мире. К чему тогда держать лицо? – Его губы тронул злорадный смешок.

– Ты не был на моем месте, откуда тогда тебе знать, что со мной поступили несправедливо? – Я подняла брови и улыбнулась. – Мой муж – человек чести. Он сражается за нашу страну. Он не подлый злодей, который только и может, что чинить козни женщинам и детям. О каких обидах речь?

Он снова взглянул на меня своим пронзительным взглядом, лицо исказилось от гнева, а улыбка стала коварной и злой.

– Похоже, тебе нравится быть брошенной женой.

Я сердито рассмеялась.

– Не нужно завидовать своему врагу, у которого хотя бы жена есть!

Грудь его вздымалась от гнева.

– Пошла прочь! Выметайся!

Опасная дорога

Прошло несколько дней. На ночь меня по-прежнему запирали в сарае, а днем приводили к раненому главарю банды. Я стала его новой служанкой – подавала ему воду и лекарства, а затем сидела в сторонке и слушала его болтовню и очередные язвительные комментарии в свой адрес. Я была покорна и молчалива, смысла сопротивляться я не находила, но терпеливо выжидала удобный случай для побега.

Раны разбойника иногда мучили его, а иногда он как будто забывал о них. Нрав у него тоже был изменчив: временами он спокойно разговаривал со мной о самых обыденных вещах, напрочь забыв, что я – жена его врага. Но затем он без видимой причины раздражался – срывался и на мне, и на своих подчиненных, сурово их наказывал. Когда же он ненадолго засыпал, то выглядел таким беспомощным, разговаривал во сне.

Больше всего он терпеть не мог, когда его жалели. Если кто-то от чистого сердца пытался прийти ему на помощь, он выходил из себя и кому-то приходилось очень несладко.

Несмотря на его самонадеянность и крайнюю чувствительность, подчиненные были преданы ему – как бы он ни срывался на них, они всегда отвечали ему с должным уважением и никогда не жаловались.

Семь дней прошло, а я до сих пор не знала, где находилась. Четвертый лунный месяц выдался ветреным, а последние два дня еще и очень дождливыми. С очередным порывом ледяного ветра бумага отклеилась от окна, я потянулась, чтобы приклеить ее обратно, но зацепилась рукой за деревянную планку и задела торчащую из стены щепку – на тыльной стороне руки осталась кровавая царапина.

– Все еще хочешь сбежать?

Главарь проснулся и приподнялся на кане, хмуро и холодно глядя на меня. Ответа он не получил – я плотно заклеила окно и разглядывала рану, из которой текла кровь.

– Подойди! – приказал он.

Я медленно подошла и остановилась в шаге от него. Он схватил меня за руку, осмотрел сочащуюся рану и впился в нее ртом, чтобы высосать кровь. Когда его горячие губы коснулись кожи, я испуганно отдернула руку. Он смерил меня ледяным взглядом и процедил сквозь зубы:

– Неблагодарная!

Лицо мое пылало – какой стыд! Я взглянула на то место на руке, которого только что коснулись его горячие губы. Как же мне хотелось стереть это ощущение!

Молодой господин глядел на меня и вдруг от души расхохотался.

– Господин? – Занавеска приподнялась, и из-за нее выглянула Сяое, ее очень удивил смех хозяина.

Как только девушка попалась ему на глаза, он крикнул:

– Вон! Только попробуй войти! Выйти у тебя уже не получится!

Сяое ошеломленно глядела на своего господина, но не проронила ни звука.

Тогда он схватил миску с лекарством и яростно швырнул в ее сторону.

– Прочь!

На глаза Сяое навернулись слезы. Побледнев от испуга, она скрылась за занавеской.

Я вжалась в угол комнаты и не сводила глаз с лежащего мужчины – он походил на загнанного дикого зверя. За последние несколько дней раны его практически затянулись. Конечно, он еще не полностью поправился, но сил у него стало значительно больше. Обычно, когда ему становилось лучше, он сразу хмурился, вел себя непредсказуемо да злился без причины.

Сейчас он сорвался на Сяое, но легче ему от этого, похоже, не стало.

– Где лекарство?! – сердито и резко спросил он. – Я должен его принять!

Я вышла из своего угла и направилась к двери.

– Бесстыдница! Разве я не приказал и тебе убираться прочь?! – снова закричал он.

– Ты только что разбил миску. Для лекарства нужна миска. – Я замерла у двери не оглядываясь. Воцарилась тишина.

Вдруг он спросил:

– Я тебе противен?

Я вздрогнула и поняла, к чему был этот вопрос, –