Поэма о Шанъян. Том 1–2 - Мэй Юйчжэ

– Когда мужчины и женщины что-либо передают друг другу, руки их не должны соприкасаться [79]…

Он ничего не ответил. Раздался шорох, и в тот момент, когда я собралась обернуться, пара рук обхватила меня за талию, и я оказалась в его объятиях.

– Ты об этом? Когда мужчина и женщина соприкасаются… – Он злобно улыбнулся и выдохнул мне на ухо: – Ванфэй же никогда не обслуживала Сяо Ци, верно?

Меня затрясло от страха – меня поймали в ловушку, из которой я не могла вырваться. Слова застряли в горле, все накопившиеся печали, гнев и обида до боли стиснули сердце.

Нежеланная свадьба, потом ночь в покоях новобрачных, откуда мой супруг сбежал, не попрощавшись, затем меня похитили и моей жизни угрожала опасность… И все это случилось по вине человека, которого я так и не увидела! Я терпела все эти унижения только из-за него! Но где он был сейчас? Меня похитили больше десяти дней назад. Родители мои были далеко, в столице, и мне никак с ними не связаться. А мой муж – что это за главнокомандующий северной границей, который даже свою жену защитить не может! Я терпела унижения и оскорбления этого отвратительного похитителя в ожидании спасения, но теперь во мне не осталось ни капли надежды. Ярости моей не было предела.

– Ты ванфэй лишь номинально и все еще хранишь свою девственность для мужа, верно? – Он развернул меня к себе, заставил запрокинуть голову и посмотреть ему в глаза.

И тут я замахнулась и со всей силы влепила ему звонкую пощечину. Голова его дернулась, а на бледной щеке заалела отметина.

В ответ он одарил меня ледяным взглядом. От его улыбки мороз шел по коже.

– Я хочу знать, действительно ли Юйчжан-ванфэй целомудренна!

Послышался треск шелка – он разорвал подол моей одежды! Я не могла сдержать дрожь и закричала:

– Если ты – настоящий воин, то честно сразишься с Сяо Ци на поле брани! Оскорбив невинную женщину, ты не сможешь отомстить за свой народ! Предки хэланьцев узнают об этом, они будут стыдиться тебя!

Его рука замерла на моей груди, а красивое лицо исказилось от злости, глаза налились кровью.

– Предки узнают?! – Он громко рассмеялся. – Они стыдились меня еще двадцать лет назад! Думаешь, теперь что-то изменится?

Он сорвал с меня нижнее платье и пальцами впился в обнаженные плечи.

– Бесстыдник! – Я сопротивлялась из последних сил. Волосы рассыпались по плечам. Левой рукой я выхватила заколку в виде феникса, стиснула зубы и отчаянно, вложив в удар все силы, вонзила ее в шею противника. Я почувствовала, как глубоко она вошла.

Глаза его вспыхнули от ярости. Он сильнее стиснул мое запястье, от боли я выпустила заколку из рук. Запястье захрустело под его пальцами, казалось, он вот-вот сломает мне руку. Холодный пот заливал мою спину и впитывался в порванные одежды. Сдерживаться больше не было сил, и я вскрикнула от боли.

– Значит, ты правда хочешь убить меня, – прохрипел он.

– Я сожалею, что не убила тебя раньше, – прошептала я.

Зрачки его медленно уменьшились, от ледяного взгляда и безумной улыбки кровь стыла под кожей. Я закрыла глаза и стала ждать смерти.

Плечо пронзила острая боль – он впился зубами в обнаженную плоть.

– Ты причинила мне боль – я отплатил тебе тем же. – Тыльной стороной ладони он утер кровь с губ. Затем он выдернул из себя шпильку, воткнутую в изгиб между плечом и шеей – по груди его потекла кровь. Пальцы его сжались на моем горле, и он сказал: – Шрам этот будет тебе напоминанием о том, что отныне твоим хозяином будет Хэлань Чжэнь!

Меня заперли еще на два дня и две ночи в сарае. Кроме разносчика еды, я больше никого не видела. Стоило мне только подумать о Хэлань Чжэне, как меня в дрожь бросало. В тот день мне удалось избежать унижения, но я не знала, что еще он мог учудить. Он ненавидел Сяо Ци и вымещал на мне всю свою злобу на него. Этот Хэлань Чжэнь был безумен!

Если он хотел использовать меня как приманку, чтобы шантажировать Сяо Ци, то будет разочарован. Может, даже больше, чем я. Чем дольше я находилась в обществе этого безумца, терпеливо ожидая спасения, тем больше осознавала, что Юйчжан-вана, похоже, вообще не заботила моя жизнь. Я стала его пешкой ради союза с влиятельной и богатой семьей. Он даже не вспомнит обо мне, когда я умру, возьмет и женится на другой.

Забившись в угол, я твердила себе: вот выберусь отсюда, немедля поеду к Юйчжан-вану и потребую развода. Уж лучше всю жизнь прожить в одиночестве, чем оставаться Юйчжан-ванфэй.

Ночью я проснулась от шума. Дверь сарая распахнулась, вошла Сяое и кинула мне какую-то одежду.

– Переоденься! – Она злобно уставилась на меня, ее взгляд почти прожег во мне пару дырок. От моего платья остались лишь лохмотья, я могла прикрыться только накидкой. Я подобрала с пола пестрый комплект – такую одежду обычно носят варвары. Когда я переоделась, Сяое заплела мои длинные волосы в две косы, набросила мне на голову яркий и красивый платок, закрывающий половину лица, и вытолкнула меня из сарая.

Когда я впервые пыталась сбежать, то не успела рассмотреть местность. Теперь, оглядевшись, я поняла, что нахожусь в оживленном лагере. Несмотря на то что сейчас была ночь, повсюду мерцали огни. У дороги стояло несколько повозок. Вдали, возле земляных домиков, горели костры. Несколько женщин неуверенно жались друг к дружке – одеты они были, как и я, в платья и головные уборы северных варваров.

Небо медленно светлело, холод пробирал до костей. Вероятно, миновала пятая ночная стража [80]. Двое здоровяков и Сяое волокли меня в одну из повозок, окна которой были плотно занавешены.

Вдруг я услышала женский крик – несчастная рыдала и стенала, стоны ее прерывались свистом кнута.

– Сжальтесь, прошу! Мой малыш еще не отнят от груди, он не сможет жить без матери! Умоляю, отпустите!

– Заткнись! Твой муж тебя продал! А каким чистейшим серебром он расплатился со мной! Веди себя хорошо, и, кто знает, быть может, лет через восемь или десять я тебя отпущу! Будешь вести себя плохо – забью до смерти!

Женщина вцепилась в оглоблю повозки, отказываясь садиться в нее. Стоящий позади нее рослый верзила хлестал ее кнутом, не обращая внимания на надрывные