Бывший. Неверный. Родной - Ольга Вячеславовна Тимофеева

— Помнишь, как получилось в поезде.

— Коле теперь сняться сны, от которых у него начались ночные приступы. И с ними работать сложнее.

— Сны? Какие сны? Кошмары?

Как это ему попроще сказать?

— Кать?

— Он за меня переживает.

— А что с тобой не так?

— Он боится, что со мной что-то случится.

Влад поворачивается ко мне и вопросительно смотрит.

— Что Алексей сделает мне больно.

У Влада даже нога дергается, притормаживая и сбавляя скорость.

— В смысле, тебе больно сделает? Он что, тебе больно делал?

— Нет, но…

— Бил? — Я машу головой, — если ребёнок этого боится…

— Влад, никто меня не бил, давай не будем об этом, хорошо?

Влад сбавляет скорость и паркуется прям на дороге, подпирая машины, которые уже стоят возле тротуара.

— Нет, будем. Он тебя бил? — разворачивается ко мне.

Вот черт. Ну зачем сейчас? Зачем с Владом?

— Нет, но мог вспылить.

— Это как?

— Мог крикнуть, мог что-то разбить.

— И у Коли от этого кошмары? Ты что-то не договариваешь.

— Влад, я не хочу об этом говорить с тобой.

— Кать, если он ребёнка довел до невроза, на него надо заявление написать. И я хочу, чтобы ты мне рассказала. Потому что ты и Коля, — поднимает руку и тычет в меня указательным пальцем, — вы мне не чужие люди, и я хочу вам помочь.

Нам сигналят сзади, потому что перегородили одну улицу.

— Поехали, а то оштрафуют. Тут уже недалеко.

Влад снова заводит машину и отъезжает. Не обращает внимания на тех, кто там ему сигналит и машет в окно.

— Я пока ничего говорить при нем не буду, сдам анализы и что там ещё надо, но потом ты мне все расскажешь. В спокойной обстановке, а не за рулем.

— Влад, давай без этого. Я же тебя не прошу рассказывать, как ты живешь, с кем, не даю этому оценок и советов. Где твоя помощь мне нужна, я там попросила, с остальным я справлюсь сама и родители помогут.

Просто рассказывать незнакомому человеку, постороннему, врачу, психологу, кто ничего не знает и не будет судить или причитать. А со знакомым сложнее, особенно если это и его касается. Оценивать будет, может, осуждать или вообще с кем-то обсуждать. А если ещё в прошлом к этому человеку были чувства, то страшно, чтобы этот интимный разговор по душам не начал ничего возрождать, потому что вникая в пробемы другого и выслушивая его хочешь — не хочешь, а становишься ближе.

— Понятно теперь все.

— Что все? — шепчу и оборачиваюсь к Владу.

— Да разговор ваш в поезде по телефону, реакция Коли, его болезнь и переживания. Я его к своему сыну больше не подпущу. — Выдыхает и сворачивает на светофоре. — И к тебе, кстати, тоже. Добраться до него мне на раз-два. И наш разговор не окончен.

Паркуемся на стоянке возле больницы.

Глава 30

Влад

У меня есть сын.

У меня. Есть. Сын.

О котором я узнал спустя девять лет.

Как вообще можно было столько лет молчать?! Я бы не смог.

Мама хотела внуков. Вот тебе, пожалуйста. Внук ровесник твоего сына. Это получается они с Женей практически в одно время беременны были.

Понятно тогда, почему я не в курсе.

Я тогда как раз закончил универ и по распределению уехал за Урал. Катю забыть хотел и то, что сам сделал, не думая о последствиях.

Если бы всего этого не произошло тогда, все вообще было бы по-другому.

Но как по-другому, не известно.

Выхожу из машины и вдыхаю прохладный воздух. Хочу немного остыть хоть так. Иначе закиплю. Иду за Катей в больницу.

Что за день…

Я стал отцом. И не надо ждать девять месяцев. Гадать кто родится: сын или дочь? Потом переживать роды.

Это не просто, уже знаю по отцу. Который извелся весь, пока Женя рожала. И его самого чуть инфаркт не хватил.

И вот, мой сын уже взрослый. Ходит, говорит, но… Но отцом считает другого. Обо мне и не догадывается даже.

А я бы лучше все эти потрясения пережил, а не то, что мне взрослому парню уже придётся рассказывать, что я его отец настоящий.

А захочет ли он этого? Нужен ли ему другой? Нужен ли вообще после этого урода? Тяжело тут нащупать правильный ответ.

Катя ещё говорит, что ему не нужны потрясения, но я может, наоборот, ему уверенности добавлю, что нечего бояться, что не надо ото всех закрываться таким способом. Я не обижу.

— Я хочу с врачом поговорить, — открываю ей дверь в здание и пропускаю первой.

— Хорошо, но я с тобой пойду, потому что ты один никто ему, тебе ничего не расскажут.

Сейчас зато, когда она хоть что-то рассказала, все начинает складываться. Поведение ее, волнение постоянное, она поди и сейчас боится, что муж заявится сюда. Надо будет запрос сделать и мониторить, как он работает, чтобы отследить, если вдруг отпросится и решит приехать.

Он в своей сфере, конечно, разбирается, но вспыльчивость и резкость в нем я заметил, даже когда был на заводе. И, если при мне, он скорее всего ещё сдерживался, то дома при фактически беспомощных жене и ребёнке, мог вывалить весь свой негатив на них.

Заходим в лифт, Катя нажимает третий этаж и разворачивается ко мне спиной. Светлые волосы перекинуты через плечо поверх свободного свитшота грязно-синего цвета.

Второй…

Катя, будто почувствовав мой взгляд, быстро оборачивается ко мне и, уловив взгляд, прикусывает губу и отворачивается.

Другая стала. Но, если убрать тот эпизод из нашей жизни, то ничего не изменилось.

— Нам сюда, — Катя первой выходит из лифта и сворачивает в коридор.

Иду за ней и невольно скольжу взглядом по ногам в черных легинсах. То ли у нее ноги стали длиннее, то ли такой эффект, но она несмотря на то, что прошло десять лет, такая же стройная, спортивная, следит за собой.

Катя стучит в ординаторскую и заглядывает.

— Здравствуйте, можно?

Заходит, я за ней. Сама объясняет, что нашла возможного донора и мне надо пройти обследование.

— А с чего вы взяли, что он может подойти? — врач разворачивается к нам на кожаном кресле.

— Это родственник Коли.

— Не буду вас обнадеживать, — качает головой врач, — дальние родственники очень редко подходят

Дальние?

Усмехаюсь невольно.

Дальним я был вчера, сегодня уже близкий.

— Я отец.

— Ах, отец… — переводит взгляд с меня на Катю и снова на меня. — Тогда мне надо с вами серьёзно поговорить.

— Николай Владимирович, это не тот отец, о котором мы с