Отец подруги, или Влюблен без памяти - Виктория Победа

Пользуясь созданным Владимиром Степановичем замешательством, подбегаю к столу, хватаю с него ноутбук с зарядкой, из ящика достаю папку с документами.

— Кто вам разрешил входить в мою квартиру? — Паша, тем временем, отходит от шока.

— Можешь на меня заявление в полицию написать, — с явно выраженным сарказмом в голосе отвечает Богомолов.

Я же запихиваю в сумку ноут и папку.

— Теперь все?

— Да.

Владимир Степанович молча берет мою сумку и выходит из комнаты. Я иду за ним. В прихожей резко останавливаюсь, вспомнив о самом важном.

— Блин, еще кое-что, я сейчас.

Пролетаю мимо вышедшего из спальни Паши на кухню, он никак не препятствует.

Беру свои кружку и тарелку, и возвращаюсь в прихожую.

Богомолов окидывает взглядом предметы в моих руках, но никак не комментирует. Их я тоже запихиваю в сумку.

Чувствую на себе сверлящий взгляд Паши, он явно недоволен происходящим, но ничего не говорит. Видимо, угроза Богомолова подействовала на него впечатляюще.

Плевать.

После сделанного и сказанного, просто плевать.

Обуваю сапоги, слегка пошатнувшись, потому что удерживать равновесие в юбке не очень удобно, и накидываю куртку.

Оставшуюся обувь решаю оставить, не так уж все это и важно. Все либо старое, либо неудобное.

И косметику к черту.

Мне просто хочется побыстрее отсюда убраться.

— А остальное забрать не хочешь? — выплевывает мне в спину Паша, когда Богомолов покидает квартиру.

Я понимаю, что поступаю некрасиво, но честно говоря сейчас мне все равно.

Ничего, не надорвется.

— Остальное можешь выбросить, да и не так много тут моего.

Пожимаю плечами и выхожу из квартиры.

Вслед летит не самое приличное выражение, но я предпочитаю сделать вид, что не расслышала.

Вплоть до того момента, как оказываемся в машине, ни я ни Богомолов не произносим ни слова.

— Простите, — решаюсь заговорить, когда Владимир Степанович садится на водительское кресло и захлопывает дверь.

— Кир, тебе еще извиняться не надоело? — вздыхает.

Обнимаю себя руками и только теперь понимаю, что меня медленно накрывает. Там, в квартире я, наверное, на злости и адреналине не отреагировала на обидные слова Паши.

Знаю, что теперь уже не стоит об этом думать, а все равно мерзко.

Его слова буквально звенят в ушах и каждое — словно пощечина.

Ничего не могу с собой поделать, как ни уговариваю себя успокоиться, а слезы все равно срываются с уголков глаз.

И ладно бы я все это одна услышала, так нет же. Я не знаю, как долго Владимир Степанович наблюдал за сценой в спальне, но, почему-то, уверена, что услышал он достаточно. И про престарелого хера, наверняка, услышал. И все остальное. Господи, как же противно.

И с этим человеком у меня были отношения?

— Кир.

Я поворачиваюсь лицом к мужчине, испытывая просто бесконечное чувство стыда.

— Простите, что вам пришлось это услышать.

— Иди сюда, — он подается ко мне, обхватывает меня за плечи и прижимает к себе.

Я всхлипываю, уткнувшись носом в его плечо.

— Хватит извиняться, тем более за других. Я же сам поднялся, и потом, престарелый богатый хер не кисейная барышня, уж как-нибудь переживу, — он шутит, а я цепляюсь пальцами за его пальто и смеюсь.

— Пятнадцать минут не прошло, — вспоминаю не очень к месту.

— Не прошло, считай, у меня интуиция хорошая.

— А как вы вошли? — отстраняюсь, поднимаю на мужчину взгляд.

— Через дверь, — улыбается, — она открыта была, а я голос услышал.

— Вы не престарелый, — говорю зачем-то.

— То есть, с хером ты в принципе согласна? — уточняет шутливо.

Я в ответ качаю головой, уже совсем не сдерживая рвущийся наружу смех.

— Паша… он глупости говорил, я ничего такого… — чувствую потребность оправдаться, — я никогда никого не искала, никаких лохов, и насчет вас, он… в смысле…

— Я понял, малыш, успокойся.

Большими пальцами он стирает слезы с моих щек, потом проводит одним по губам и застывает на несколько мгновений.

— Поехали, Кир, домой, — вздыхает, убирает руки и заводит двигатель.

Глава 19

Спустя несколько дней

Кира

— Поговорим? — за спиной звучит голос Сашки.

Я невольно вздыхаю, разрывая очередную пустую коробку.

Сегодня я впервые за последние пару недель решилась переступить порог приюта.

Мысленно считаю до пяти и поворачиваюсь к Богомоловой. Сашка стоит в метре от меня, скрестив руки и прицелившись в меня внимательным взглядом.

— Ты меня избегаешь, — о нет, это не вопрос.

Я нервно кусаю губу и опускаю глаза в пол. Понимаю, что мое поведение граничит с абсурдом, но ничего не могу с собой поделать. Мне просто стыдно и я чувствую за собой вину.

— Саш, все не так, — вздыхаю, подхожу к стулу и практически падаю на него.

Как-то очень быстро на меня накатывает тотальная усталость, я даже заметно сутулюсь под тяжестью груза вины.

И вроде ничего не сделала, а все равно — тошно.

Сашка ведь ко мне действительно хорошо относится, открыто так, по-доброму, а я…

Боже, даже подумать стыдно.

— А как? — она пододвигает второй стул и садится напротив. — Ты даже на работу не выходила.

— Я болела, — оправдываюсь, правда, слова мои звучат неправдоподобно и откровенно жалко.

Я честно пыталась избежать этого разговора, думала, возьму себя в руки и буду делать вид, что ничего не происходит.

Не вышло.

— Кир, что происходит, только не ври мне пожалуйста, я тебя чем-то обидела? Ты же не просто так меня избегаешь, а ты именно меня избегаешь, и не надо врать, может ты и болела, но это не отменяет того факта, что после той ночевки у меня дома ты ведешь себя странно. Я тебя обидела?

— Нет, Саш, дело не в тебе, просто так все сложилось, у меня… — я заставляю себя соображать, — я рассталась с парнем, — выдаю самое логичное, что приходит в голову.

— Ох, — она подносит ладони ко рту, — прости, пожалуйста, я же не знала, — щебечет виновато.

— Все нормально, — я тут же