Дочь предателя. Баллада Пепла и Льда - Анна Сергеевна Платунова

Веела посмотрела на меня с сочувствием.

— Ты ведь знаешь, что Ищущие доставляют кристаллы с капельками крови одаренных в императорское хранилище?

Я кивнула, не понимая, куда она клонит.

— Их хранят не просто так. Наблюдают за ними. Если у одаренного просыпается один из запретных даров, то об этом сразу становится известно: кристалл вспыхивает сильнее сотни магических светильников. Запретные дары на то и запретные, они должны оставаться только у членов императорской семьи.

— Запретные дары… — прошептала я в замешательстве. — Как ментальный дар твоего отца? А что, сам одаренный не чувствует, когда дар просыпается?

По коже побежали мурашки: я начала догадываться, что разговор о запретных дарах Вель завела не просто так.

— Дело в том, что эти дары манифестируются не явно, а лишь в особых условиях. Ментальный дар — дар подчинять себе тварей Изнанки — сработает, только если ты смотришь твари прямо в глаза. Но кому придет в голову проверять его так? Есть еще Зеркало: способность мгновенно перенимать любую способность бестии. Например, человек-зеркало в битве с бликом обретает дар мерцающего, а в другой раз умеет создавать временные петли или управлять огнем. Но для активации такого дара тоже надо несколько секунд смотреть твари в глаза. И кто бы стал этим заниматься в трезвом уме? Любого другого бестия за это время просто сожрет.

— Ментал, зеркало, — повторила я, запоминая.

— Есть еще два дара, но про их свойства мне неизвестно. Я пока не выполнила задание, не доказала верность, и мне не открыли всех тайн. Я только знаю, что эти два дара как-то связаны с Прорывами.

Веела, не отрывая взгляда от моего ошарашенного лица, нашла мою руку и сжала запястье.

— Таких людей, Аля, не оставляют в живых. Про эти дары никто не должен знать. Они для избранных.

Новые кусочки мозаики в моей голове один за другим встали на место.

— Это те самые случаи, когда дар якобы не пробудился? — прошептала я, думая о маме.

О маме, которая уснула и не проснулась, якобы ее выжег ее дар, а на самом деле? Что же случилось на самом деле? Еще я вспомнила о документе из секретного архива — списке кадетов, которые умерли почти сразу, окончив Академию.

— Ректор знает, что их убивают? — осипшим голосом спросила я. — Знает про дары?

— Только про ментальный, потому что без него не настроить полосу препятствий, и, наверное, знает, что их несколько. Отец давно точит зуб на ректора Кронта и убеждал дядю сместить его с должности, но мейстер Кронт отлично руководит Академией. На его небольшое сопротивление всегда можно закрыть глаза. На время учебы кадетов с запретным даром стоит оставить в покое. До них всегда можно добраться позже.

— О Всеблагой… — выдохнула я.

И самое страшное, что Веела, спасая нас, дорожа нами, остальные смерти воспринимает как должное. Как некую неприятную необходимость. Моя мама… Моя бедная мама! Они добрались до нее! И отец, видимо, это понял!

— Так, погоди, — пробормотал Ронан. — Я не догоняю. Ты сейчас что хочешь сказать? Кристалл с капелькой крови Али в этом вашем хранилище засиял, и про это сразу узнали?

— Да, — кивнула Вель.

— У Али запретный дар?

— Да.

Я боролась с желанием ощупать себя с ног до головы, чтобы понять, где же скрывается этот несносный запретный дар, потому что я не ощущала его вообще никак. И не могла взять в толк, когда же он раскрылся, да так незаметно, что я вовсе этого не поняла. Вместе со способностью видеть дороги Академии? Когда я сбежала с полигона и, спрятавшись на скамейке в парке, тряслась от холода и жалела себя?

— Какой? — быстро спросила я.

Вель покачала головой.

— Это неизвестно. Один из четырех.

— И никак нельзя от него избавиться? — малодушно воскликнула я.

Глупый вопрос. Это все равно что попытаться избавиться от важного внутреннего органа: сердца или печени. Но если их можно вырезать, то как отрезать дар?

Вот и Веела лишь поглядела с жалостью и ничего не ответила.

— И что теперь?

Мы с Ронаном обменялись растерянными взглядами. Мы с ним оба словно зависли на краю пропасти, еще живы, еще надеемся, но камни под ногами крошатся, осыпаются: миг — и мы рухнем вниз. Наша жизнь зависела от Веелы и ее решения. В любой момент она могла передумать. Встать, отойти в сторону и дождаться, пока пауки закончат дело.

Я не могла отделаться от ощущения, что жизни простых людей не имеют для дочери князя Лэггера большого значения. Ее семья столетиями истребляла неугодных, а Вель рассказала об этом и глазом не моргнув. Она не переживала за Лесли, истекающего кровью. Уверена, если бы он умер у нас на руках, она бы и бровью не повела. И я поняла, что опасаюсь нежную, хрупкую, боязливую Фиалку с вывернутыми наизнанку ценностями и принципами.

— Мы выйдем вместе, — сказала она и продемонстрировала висящий на шее флакон. — Здесь кровь моего отца. Он подчинил тварей на полосе препятствий, и они слушаются только его.

— Так они все-таки настоящие… — Рон взъерошил волосы. — В голове не укладывается!

— Если честно, я не понимаю, как кто-то мог принимать их за иллюзии! — хмыкнула Вель. — Иллюзии недолговечны, развеиваются за пару минут. У иллюзий нет зубов и когтей. Потому и нельзя приносить на полосу препятствий оружие. Сложно было бы объяснить кадетам, почему иллюзорным тварям можно пустить кровь.

— Ректор знает? — изумилась я.

— Ректор, ректор! Что ты про него заладила! Да знает, конечно. Однако он служит Императору, присягал ему на верность, и вообще, он должен обеспечивать гарнизоны новыми офицерами. Отцу в последнее время очень не нравится его свободомыслие, но мейстер Кронт всегда был верным слугой Империи. Ничего он не сделает, этот ректор. Он и не должен вмешиваться в планы дяди.

От шокирующих новостей жутко разболелась голова, ногу пронзала боль, да и Рон, бледный и покрытый испариной, баюкал раненую руку.

Веела между тем принялась расшатывать пробку, плотно прилегающую к горлышку флакона.

— Твари чувствуют кровь хозяина. Так отец и делает безопасные зоны — проводит черту кровью. Рядом со мной сейчас безопасная зона. Я испачкаю вас кровью, и пауки не тронут. Так и выйдем!

— А что потом?

—