Развод. Да пошёл ты! - Софа Ясенева

Я молча устраиваюсь на барном стуле, покорно наблюдая, как она суетится у холодильника. В помещении пахнет выпечкой, корицей и апельсином. Уютно и тепло — как дома. Воздух сладкий, тягучий, как мёд. На полках уже разложены пирожные, на столешнице блестит глазурь в миске. Где-то в углу тихо играет радио, звучит старая джазовая мелодия — мягкая, обволакивающая.

— На, — протягивает мне маленький пластиковый контейнер с кубиками льда. — Протирай. Свеженький. Специально для тебя морозила.

— Серьёзно? — поднимаю бровь, пытаясь улыбнуться.

— Да нет, прикалываюсь. Мне иногда надо быстро охлаждать крем или тесто. Вот и держу в морозилке про запас. Сегодня вот пригодилось.

Я аккуратно беру кубик и начинаю протирать лицо. Особенно веки, виски, зону под глазами. Холод приятно щекочет кожу, по телу разливается лёгкая дрожь, но вместе с ней — и ощущение, будто просыпаюсь. Словно внутренний туман потихоньку рассеивается, мысли проясняются.

— Ну как? — спрашивает Ира, внимательно изучая моё лицо.

— Лучше, — выдыхаю я. — Спасибо тебе.

— Неужели весь вечер плакала?

Я киваю:

— Слишком много всего накопилось. Не смогла удержаться. Иногда бывает необходимо выплакаться.

— А сейчас как?

— Пока не знаю. Вот собираюсь вывеску повесить.

— Могу одолжить стремянку. У меня есть складная, надёжная.

— Спасибо. Давай.

Через пару минут уже стою на лестнице, ловко приклеивая вывеску над дверью. Клей держит крепко, всё выглядит именно так, как я себе представляла. Пальцы дрожат от какого-то внутреннего волнения. Будто это не просто вывеска — а символ новой жизни.

Ступеньки слегка скрипят, ладони липкие от волнения, и на мгновение мне кажется, что я сейчас упаду, но цепляюсь за косяк и встаю крепче.

Смотрю на вывеску снизу — идеально. Чисто, аккуратно, и с тем блеском, который я так мечтала видеть. Пусть и мелочь, но она дарит чувство триумфа.

Возвращаю стремянку Ире, и она тут же зовёт меня на чай:

— Давай, садись. У меня тут новое — печенье с апельсиновой цедрой и тарталетки с заварным кремом. Ты обязана попробовать. Отказаться нельзя.

Мы устраиваемся на маленькой кухонной зоне, я наливаю себе чай, пробую одну тарталетку — божественно. Сладость сбалансирована, крем нежный, ванильный, а основа хрустит так, как надо. Тепло проникает внутрь, словно возвращая меня к жизни.

— Ир, ты волшебница, — говорю я, едва прожевав.

— Знаю, — ухмыляется она и потягивает новую порцию чая в кружке с котиком.

Мы сидим, не спеша болтая. Обсуждаем, как прошёл вчера день, кто что успел, какие заказы на завтра. Понемногу чувствую, как из меня уходит напряжение. Не полностью, но хотя бы немного отпускает. Возвращается способность дышать.

И вдруг за дверью раздаётся короткий стук, и в проёме появляется кто-то. Дверь приоткрывается с лёгким звоном колокольчика. Я сижу спиной к входу и не сразу оборачиваюсь.

— Хозяйка салона красоты не тут случайно? — раздаётся голос — низкий, с хрипотцой. Уверенный. В нём чувствуется деловитость, как будто человек привык получать ответы и не любит терять время.

— Тут, — бодро отвечает Ира, поднимая голову. — А вам зачем?

— Да я бы хотел подстричься, если вы стрижёте. Срочно.

— Саш, ты стрижёшь? — Ира оборачивается ко мне, подняв брови.

— Конечно, — откликаюсь я и поворачиваюсь к гостю.

И замираю. Меня будто током бьёт. Пульс резко подскакивает.

Ого... Вот кого я не ожидала увидеть здесь — так это его.

29 Саша

Тот самый мужчина, который катал меня на мотоцикле по базе отдыха, и с которым мы болтали на берегу озера. И из-за которого я получила пощёчину от Жени. Виктор, если я ничего не путаю.

— Саша? Простите, не сразу узнал вас, — он чуть улыбается, и от этой улыбки на его лице появляются легкие, едва уловимые морщинки у глаз.

— Ничего, я вас тоже, — уверенно вру, соскакиваю с барного стула и наклоняю голову вперёд, чтобы занавеситься волосами.

Надеюсь, что так он не разглядит, какая я одутловатая сейчас. Поспешно провожу ладонями по щекам, будто могу стереть с них следы утренней отёчности.

Становится смешно. В какой бы ситуации женщина ни находилась, а всё равно хочется выглядеть как минимум принцессой, а не женщиной среднего возраста, у которой на лице написано, как много у неё проблем. Особенно если рядом симпатичный мужчина. И плевать, что никакие отношения сейчас не нужны. Это просто инстинкт. Бороться с ним — это как пытаться в ураган остановить ветряную мельницу. Бесполезно.

— Саш, у тебя всё необходимое есть? — интересуется Ира, параллельно жадно рассматривая Виктора.

Конечно же, она не слепая. У неё никого нет. Поэтому мне трудно её осуждать за то, что она машинально сканирует каждого мужчину на предмет соответствия её вкусу.

— Да. Основные свои инструменты я привезла сразу. Даже не думала, что пригодится. Но и оставлять там не хотелось.

— Извините, дамы. Я правда тороплюсь, — он нетерпеливо постукивает ногой. Виктор высокий, спортивного телосложения, в светлой футболке и джинсах, с короткими, но уже отросшими на висках волосами. Щетина покрывает подбородок, подчёркивая мужественный изгиб челюсти. Руки сильные, с лёгкой сетью вен, выдают в нём человека, привыкшего к физической активности. Интересно, чем он занимается?

Я провожу его к рабочей зоне, пока ещё временной: обычный кухонный стул стоит на фоне голой стены, рядом — мойка, к которой тянется длинный шланг. Свет направляю прищепочной лампой и дополнительно включаю все потолочные светильники. Повешенное на плечи Виктора полотенце чуть сбивается, и я поправляю его, невольно касаясь его плеч — плотных, мускулистых. От прикосновения мурашки пробегают по коже, и я делаю вид, что всё внимание сосредоточено на подготовке. Достаю ножницы, расческу, машинку. Спрей, фен — всё своё, родное, уже ставшее частью меня.

Пальцы медленно погружаются в его волосы — густые, мягкие, приятно пружинящие. Они пахнут дорогим, мужским шампунем. Виктор чуть замирает, будто прислушиваясь к себе, потом расслабляется, опуская плечи. Его дыхание становится размеренным, но я чувствую — он наблюдает. За мной, за движениями, за выражением моего лица в зеркале.

— Куда так торопишься? — спрашиваю, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально.

— Переговоры через два часа. Важные. А я — только с самолёта, — усмехается. — Был в Сочи, на мотогонках. Не успел даже побриться. А тут — бац! — и твой салон. Как знак судьбы.

—