Со смертью нас разделяют слезы - Ао Морита

– Сэяма-кун, можно тебя на минутку? – обратилась ко мне мама Хосино, когда обряд закончился.

У женщины еще сильнее, чем в нашу прошлую встречу, впали щеки. Она явно была на пределе.

– Да?

– Вот что нашли в ее мусорной корзине. Мне кажется, эта записка – тебе.

Она протянула мне сложенный пополам лист, а потом – еще один, который срывающимся голосом попросила передать Момоке. Одно письмо – мне, другое – ей.

– Хорошо, – согласился я.

Мама Хосино слабо кивнула и ушла.

Недолго думая, я развернул записку.

«Было весело. Прости, что бросаю. Надеюсь, ты прольешь за меня слезы».

Бледные буквы посреди листа. Текст поразил меня до глубины души. Значит, она все-таки не поверила в мою болезнь. Я думал, она все поняла. Что искренне просила прощения. Но тогда почему?..

От обиды руки задрожали. Я обрушился на себя с новыми упреками за то, что не подобрал слов получше.

Сколько бы я ни перечитывал короткое послание, слезы не шли. Зачем она оборвала собственную жизнь, если обещала, что будет жить? Помимо гнева и скорби в голове звенело настойчивое: «Почему?» Неужели она солгала, просто чтобы я отвязался и дал ей спокойно умереть? Но разве она стала бы изобретать такую хитроумную ложь? Разве она проливала фальшивые слезы? Чем больше я об этом думал, тем сильнее болела душа, но и сбежать от мыслей было некуда.

По дороге в больницу в голове крутились бесконечные вопросы, но я так и не находил на них никакого ответа. Наконец я постучался в палату.

– Да, – отозвалась Момока приглушенно.

– Привет.

Когда я вошел, она подняла на меня опухшие глаза, но тут же отвела их. Наверное, она проплакала все время с тех пор, как услышала о гибели подруги. Я отдал письмо, подозревая, что оно только обострит ее горе.

– Что это?

– Предсмертное письмо, которое Хосино тебе оставила. У меня тоже такое есть.

– Понятно. Спасибо, что принес, – поблагодарила девушка, разворачивая лист.

Не знаю, что Хосино там написала. Скорее всего, говорила последнее «спасибо» и «прости».

Момока зажала рот рукой, и из ее глаз ручьем хлынули слезы. Сэмпай задрожала всем телом и наконец разразилась детскими рыданиями:

– Судзуна… Судзуна-а-а…

Иногда к имени подруги примешивалось сквозь слезы «прости».

Я не знал, стоило ли мне уйти или остаться, и в нерешительности застыл на месте.

– Вот, возьми, – наконец отмер я, протягивая девушке платок.

Та молча его приняла и спрятала в нем лицо.

Не сомневаюсь: на самом деле именно она больше всех хотела быть рядом с Хосино. Если бы не болезнь, все, возможно, закончилось бы иначе. Может быть, Хосино бы не умерла.

Я знал, что поздно об этом думать. Но знание не помогает сбежать от раскаяния.

Спустя какое-то время Момока затихла, и я присел на табуретку возле койки.

– Прости, что такое устроила. Никак не могла унять слезы, – извинилась она, и у меня защемило в груди. Раз я даже заплакать не способен, то у меня, наверное, камень вместо сердца.

– А я… даже после ее смерти не пролил ни слезинки. Отвратительно…

– Что ты такое говоришь, Сэяма-кун? Ты же умрешь, если будешь плакать. Если еще и тебя не станет, я уже точно никогда в себя не приду! – Момока, обычно такая спокойная, выкрикнула эти слова с надрывом.

– Прости.

– Ой. Нет, это ты прости. Я понимаю, что ты пытаешься сказать, но считаю, что слезы – не единственный способ выразить горе.

– Может быть. Просто… я хотел заплакать.

Хоть сэмпай меня и утешила, я все равно ненавидел себя за то, что меня не растрогала даже смерть любимой девушки. Хосино умерла вовсе не для того, чтобы я плакал, но очень хотела, чтобы это произошло.

Использовала запретное средство, чтобы исполнить мое желание…

Хотелось обрушиться на нее с упреками: разве можно исполнять желания такой ценой?

– Сэяма-кун. Спасибо тебе большое за все, что ты сделал для Судзуны. Уверена, ты подарил ей много счастья. От всего сердца – спасибо.

– Нет, я ничего… – Но я оборвал себя на полуслове и поднялся.

Я уже сделал то, зачем пришел, к тому же Момоке нужен отдых. Но самое главное – мне хотелось поскорее вернуться домой и лечь.

– Поеду домой. Но я еще загляну.

Я уже совсем собрался уходить, как вдруг заметил книгу на столике. Знакомую, я уже видел ее прежде.

«Крохотная слезинка».

Та самая книжка про парня с адакрией. На обложке молодой человек в белой рубашке глядел в небо, а по его щеке катилась одинокая слеза.

– Возьми. Очень хорошая.

– Спасибо, мне было интересно. Дома почитаю. Поеду…

Я вышел, прихватив с собой книгу. На самом деле поначалу она меня совершенно не заинтриговала, но вот теперь почему-то захотелось почитать.

В автобусе я собрал немного информации в интернете. Узнал, что автор, Сэйитиро Ниси, сам болен адакрией и в процессе написания романа его пришлось несколько раз госпитализировать, потому что он проливал над собственной книгой слезы, грозившие ему смертью. Работа заняла три года. Читатели приняли ее очень благосклонно.

А я просто был рад отвлечься от мыслей о Хосино.

Дома я протащил книгу в свою комнату так, чтобы отец не заметил, и сразу же приступил к чтению. Главный герой, студент, так же, как и я, узнал о диагнозе еще в раннем детстве и всю жизнь избегал сильных потрясений, как вдруг влюбился в неизлечимо больную однокурсницу. Хосино ничем не болела, но их образы в моей голове все равно наложились один на другой, и грудь сдавило болью.

Когда героиня узнала об адакрии, попыталась выстроить между ними стену. Просто поняла, что раз он ее любит, то может расплакаться после ее смерти, и тут же замкнулась в себе. Один неверный шаг – и то же самое могло произойти с нами. Если бы я только подробнее объяснил про адакрию раньше, она бы от меня отдалилась и не дала бы так сильно к ней привязаться. Ведь она давно решила умереть.

Глаза снова начало жечь. С тех пор как я повстречал Хосино, уже не раз испытывал эту боль. Наверное, это бушевали чувства, которые до этого так долго спали. Часть меня отчаянно кричала: «Дайте мне заплакать!» Но, увы, слезы не шли.

По ходу сюжета персонажи преодолели немало трудностей, но все же смогли быть вместе. Влюбившись, героиня уже не смогла отпустить любимого. Однако пробил назначенный час, и она скончалась в больнице. Герой видел ее смерть собственными глазами и пролил кровавые слезы. Он плакал, плакал и плакал. Знал, что еще одна крохотная слезинка – и ему конец, но не мог уняться. Так он и умер, и они воссоединились на небесах. Вот такая грустная история.

Из послесловия я узнал, что книга основана на реальном опыте автора. Возлюбленная Сэйитиро Ниси умерла, но он не пролил о ней слез. Писал, что ему очень хотелось расплакаться до смерти, поэтому он и выплеснул свое желание в этой книге.

Мы оба хотели быть на месте героя, но реальность не была столь благосклонна ни к нему, ни ко мне. Жизнь жестока. Я тоже хотел расплакаться и последовать прямиком за Хосино. Тогда мне бы не пришлось проходить через этот ад. Но, как и говорили приятели из средней школы, я – черствый сухарь. Не расплакался даже после смерти Хосино. Если я в самом деле ее любил, то почему не пролил ни слезинки?

Кляня себя на чем свет стоит, я рухнул в постель и тут же уснул.

⁂

В школу я снова пошел только в середине следующей недели, точнее – в четверг. С понедельника по среду просидел безвылазно дома. Мне ничего не хотелось. Ночью не спал и только думал до самого утра о Хосино. Пропустил тестирование по материалам триместра, потом придется пересдавать.

Вчера вечером, обозлившись, что предсказание Зензенманна не сбылось, я решил все пересчитать, и оказалось, что восемьдесят дней в самом деле истекало не на годовщину, а на следующий день. Я обсчитался, потому что слишком паниковал. Если бы не сбился и не поразился удивительной точности предсказания, может, и спас бы Хосино, а теперь еще больше злился на себя.

Уроки промчались незаметно, и я, безразлично собрав учебники и тетради, вышел из класса. После смерти Хосино жизнь продолжила идти своим чередом. Новостные сайты заполнились новыми статьями, и моя подруга уже исчезала из памяти людей.

От мысли, что мне бороздить этот унылый мир еще несколько десятков лет, наваливалась беспросветная тоска.

– О, Сэяма! Постой! – окликнул меня классный руководитель,