Сердце ко Дню Валентина - Лекси Эсме

Я объясняю, как кредиторы Авиэля, видя, что моя способность выплачивать долги ухудшается, внезапно сменили тактику в одночасье. Отправив СМС с одноразового номера телефона, они оставили для меня пугающее сообщение, требуя вернуть долг в течение суток, иначе они будут вынуждены забрать сердце моей сестры в качестве оплаты.

— Они обещали сделать это, если я не верну им долг до завтрашнего заката, Авиэль! — задыхаюсь я, моя мольба прерывается рыданиями, которые я, кажется, не могу сдержать, мой желудок скручивается в узел. — С удовольствием! — я икаю.

Выражение лица Авиэля смягчается, но это единственное, что я понимаю о его следующем решении.

— Тогда тебе придется заплатить им, — говорит он беспечно, и это заявление звучит почти как шутка. И, как бы подчеркивая это, его руки снова скользят к клавишам, и музыка наполняет комнату, как будто он уже ушел жить дальше, оставив меня бороться с моим собственным внутренним смятением.

— Ты серьезно? — я недоверчиво хмыкаю, слушая мелодию, и наблюдаю, как у него дергается челюсть. — Ты действительно собираешься позволить им...

— Я тебе не друг, Адора! — Авиэль бросается на меня, обнажая клыки, и его голос эхом разносится по комнате. Я спотыкаюсь в нескольких шагах от него. Он даже на себя не похож. Даже Джон, сидящий в дальнем конце комнаты, напрягается и отворачивается.

Авиэль молчит целую вечность, прежде чем заговорить тихим голосом, в котором слышится угроза:

— Я не несу ответственности за вас или за то, как вы принимаете решения, и я не ваш рыцарь в сияющих доспехах, который может прийти и все исправить, чтобы вы не испытывали неудобств, — безжалостно продолжает он. — Ты сказала, что ты поняла условия. Принести контракт, чтобы еще раз показать вам, что вы сами подписали?

Тишина в воздухе нарушается только моим судорожным дыханием и грохотом моего колотящегося сердца; я тихо шепчу свое согласие.

— Нет, ты мне не друг и не рыцарь. Но я хочу этого...Я готова сделать все, что ты захочешь, если ты мне поможешь.

Авиэль по — прежнему ничего не говорит, обдумывая мое смелое предложение. Он медленно поднимается со скамейки у рояля и, сделав шаг вперед, останавливается передо мной.

— Все, что захочу? — спрашивает он.

Я сглатываю и заставляю свои колени не подгибаться под этим новым пристальным взглядом. Я киваю, прежде чем успеваю дать себе шанс передумать.

— Все, что угодно, — моя нижняя губа дрожит, но я говорю твердо. Мое сердце бешено колотится от безрассудства того, что я ему только что предложила.

Авиэль поднимает голову и обращается к Джону через мое плечо.

— Оставь нас, — приказывает он.

Я нервно оглядываюсь назад как раз вовремя, чтобы увидеть, как глаза Джона недоверчиво расширяются и на мгновение встречаются с моими, явно по команде Авиэля.

Он, кажется, почти не хочет уходить, как будто хочет что — то сказать, но взгляд, который бросает на него Авиэль, — это все, что ему нужно, чтобы понять, что пора уходить. Он подчиняется, без возражений. Очевидно, что если Авиэль хочет, чтобы что — то произошло, это произойдет. Не раздумывая больше ни секунды, Джон подходит к двойным дверям и выскальзывает наружу, тихо закрывая их за собой, и я слышу, как защелкивается замок.

— Присаживайся вон туда, — томным движением руки указывает Авиэль. Я прослеживаю за его движением к темному кожаному дивану "Честерфилд" со спиральными подлокотниками и глубокой спинкой с ворсом. Он стоит напротив рояля, за которым только что сидел.

Моя кожа вспыхивает от дурного предчувствия.

— Я не буду просить дважды, — говорит он, и в его голосе слышится предупреждение.

Мои ноги движутся сами по себе, ведя меня к дивану, и мое сердце колотится, когда я опускаюсь на мягкие подушки. Прикосновение прохладной кожи дивана к моей коже вызывает у меня неожиданный озноб, от которого я начинаю дрожать.

Авиэль возвращается на свое место за роялем, и наши взгляды встречаются, когда мы сидим лицом друг к другу. В зале царит напряженное ожидание; я жду, когда он заговорит.

— Раздевайся, сейчас же, — мурлычет Авиэль почти нежным тоном, но его слова, словно лезвие бритвы, пронизывают пространство между нами и с каждой секундой становятся все сильнее.

— Ч — что? — мои глаза вылезают из орбит, и меня бросает в жар.

Авиэль наклоняется вперед, пронзает меня ледяным взглядом и повторяет слова, на этот раз медленно, его тон сочится медовой угрозой:

— Снимай. Свою. Одежду.

Мои мышцы напрягаются в ответ на его провокацию. Я сижу так, кажется, целую вечность, борясь с желанием подчиниться, но я не в силах противостоять тяжести его взгляда, и, наконец, мои руки начинают двигаться сами по себе, расстегивая верхнюю пуговицу моего шерстяного пальто. Я быстро поднимаю взгляд, метая в его сторону кинжалы, посылая ему безмолвное сообщение, но, очевидно, я посылаю его не туда.

По моей коже пробегают мурашки, когда Авиэль делает свой ход. Он встает и медленно подходит ко мне размеренными шагами, достаточно близко, чтобы окутать меня своим пьянящим ароматом сладкого табака и теплых специй, и я чувствую исходящий от него жар, когда он возвышается надо мной. Прежде чем я успеваю отвести взгляд, он требовательно хватает меня за подбородок. Его опьяняющее присутствие почти невыносимо, и я ловлю себя на том, что наклоняюсь ближе, пристально смотрю на него, а внутри меня разгорается жар.

Он медленно запрокидывает мою голову, заставляя меня заглянуть в бездонную глубину его взгляда, и у меня перехватывает дыхание, когда его губы шепчут что — то совсем рядом. Его бархатный тон ласкает мои уши, как шелк, когда он говорит, его дыхание теплым шепотом касается моих губ:

— Ты не в том положении, чтобы спорить. Тебе некуда бежать. Делай, что я говорю, Адора.

Дрожь пробегает по моему телу, когда я вспоминаю ту ночь, когда он пришел в мою квартиру и взял меня штурмом; что — то первобытное внутри меня хочет, чтобы он победил меня — овладел мной и доставил мне удовольствие так, как я и представить себе не могла.

Но Авиэль отстраняется и возвращается к пианино. Там он устремляет на меня свой горячий взгляд, от которого волосы у меня на затылке встают дыбом.

Мои веки закрываются, я успокаиваю дыхание и заканчиваю расстегивать пальто, снимая его с плеч; оно падает на пол с тихим стуком. Вскоре я снимаю свитер, а затем и юбку, и после недолгих колебаний берусь за края майки и дюйм за дюймом подставляю кожу прохладному воздуху. Я