Сны с чёрного хода 2 - Алексей Небоходов

такой, какой она представляла её в своих фантазиях – небольшая, но полная уюта. Воздух был наполнен запахом старых книг, бумаги и ещё чего—то едва уловимого, но поразительно знакомого, как будто этот дом уже знал её.

Книжные полки вдоль стен были заставлены томами с тёмными корешками, на столе у окна аккуратно сложены рукописи и блокноты, а под потолком свисала старая лампа с матовым стеклом, её приглушённый свет рассеивал полумрак, создавая камерную, почти интимную атмосферу.

Её спутник молча снял пальто и медленно повернулся к ней. В этом жесте, в его взгляде читалось нечто новое – тяжёлое, пронзительное осознание, что они уже перешли черту. Что теперь всё будет иначе.

Лия почувствовала, как внутри неё вспыхивает ожидание.

Он колебался, словно ещё пытался удержаться за что—то невидимое, за остатки моральных установок, но она уже знала, что это бесполезно. Он знал это тоже.

Время сгустилось между ними.

Лия шагнула ближе, её пальцы невесомо коснулись его запястья. Александр не двинулся, но напряжение в его теле говорило о том, насколько сильно он сдерживается.

– Лия… – его голос был низким, хриплым, наполненным предельным усилием сохранить контроль, но руки уже не слушались его разума.

Она прикоснулась к его щеке медленно, давая ему возможность отстраниться, если он захочет.

Но он не сделал ни шага назад, не попытался отстраниться, не произнёс ни слова, которое могло бы нарушить зыбкое равновесие момента. Его взгляд, всегда сдержанный, наполненный внутренней строгостью, теперь казался глубоким, почти бездонным, притягивающим, охватывающим её полностью. Он не просто смотрел – он изучал её, будто пытался найти подтверждение тому, что всё это действительно происходит, что она здесь, что она принадлежит ему в этот миг, и что сам он принадлежит этому моменту безвозвратно.

И в следующий миг всё решилось без слов. Он неспешно наклонился, словно ещё давая себе последний шанс остановиться, но, когда их губы соприкоснулись, сдержанность исчезла, растворилась, уступая место чему—то более сильному, более древнему, чем все их запреты. Поцелуй был насыщенным, глубоко заполняющим, сотканным из долгих лет невысказанных желаний и запретных мыслей, тех, что он привык загонять в самый дальний угол своего сознания. Но сейчас он больше не мог сдерживаться.

Он притянул её к себе крепче, словно боясь, что, если ослабит хватку, она исчезнет, растворится, превратится в ещё одно воспоминание, которого никогда не должно было быть. Все прежние границы исчезли, всё, что раньше удерживало его, рассыпалось в прах, оставляя только этот миг, только её, только их двоих в этом тёплом полумраке.

Лия чувствовала, как рушатся границы, как каждый его жест становится всё более смелым, как руки скользят по её спине, исследуя и запоминая каждую линию её тела.

Воздух стал горячим, наполненным их дыханием, их сердцебиением, их единой дрожью, растущей с каждым мгновением. Она впервые чувствовала, что действительно живёт этот момент, а не просто наблюдает за ним.

А он целовал её с той напряжённой осторожностью, которая бывает у человека, привыкшего подавлять желания, привыкшего к сдержанности, но теперь охваченного страстью, от которой невозможно спрятаться. Лия чувствовала это, видела по тому, как его пальцы сомкнулись на её талии, как при каждом движении он будто бы ещё удерживал себя, боролся с внутренним барьером, с той стеной, которую он строил годами. Но не решался пойти дальше.

Его ладони оставались на её спине, его дыхание сбивалось, когда она приближалась ближе, но каждый раз, когда Лия ждала, что он сделает следующий шаг, Александр словно останавливался, его тело напряжённо застывало, губы задерживались на её коже чуть дольше, чем следовало, а руки не опускались ниже границ дозволенного.

Она осознавала, что он борется, но не с ней, а с собой, с теми внутренними преградами, которые он возводил долгие годы, стараясь держаться в рамках привычного порядка. Этот конфликт разрывал его изнутри, но был невыносим и для неё. Лия видела его колебания, чувствовала напряжение, с которым он сопротивлялся своим желаниям, но вместе с тем знала: если сейчас не сделать шаг вперёд, он снова отступит, снова спрячется за собственными страхами. Она не могла позволить этому случиться.

Она наклонилась ближе, коснулась его шеи, почувствовала, как он судорожно вдохнул, как его пальцы сильнее сжали её плечи. Затем её руки медленно спустились к его груди, нашли пуговицы рубашки, и она почувствовала, как он напрягся.

Александр вздрогнул, словно только сейчас осознал, что всё зашло так далеко, и он больше не может просто отступить, просто сдаться своим привычкам, просто сказать: «Нет, так нельзя».

– Лия… – его голос был хриплым, наполненным одновременно страстью и сомнением.

Но теперь ОНА не дала ему отступить и расстегнула первую пуговицу. Его руки дрогнули.

Вчерашняя студентка расстегнула вторую, потом третью, медленно, неотвратимо, чувствуя, как напряжение между ними разрастается, становится плотным, осязаемым, почти невыносимым. Александр стоял, не двигаясь, позволяя ей делать это, позволяя границам рушиться, позволяя себе чувствовать.

Она увидела, как его губы слегка приоткрылись, как в глазах мелькнуло что—то между протестом и желанием, как он поднял руку, будто хотел остановить её, но не смог.

Когда последняя пуговица была расстёгнута, она медленно провела пальцами по его плечам, убирая рубашку, чувствуя, как он затаил дыхание, как сама его кожа напряглась под её прикосновениями.

Её идеал был красив не просто физически – его красота была в той силе, которая сдерживала его так долго, но теперь, наконец, дала трещину. Александр не отстранился.

Он только смотрел на неё, ожидая, что она сделает дальше, и в этом взгляде было всё – страх, напряжение, страсть, которую он больше не мог скрывать.

Она сделала шаг назад, не отрывая глаз от него, позволила своим пальцам коснуться края платья.

Лия видела, как он сглотнул, как его пальцы нервно сжались в кулаки, как он борется с последними остатками самоконтроля, и медленно сняла платье.

Оно скользнуло по её телу, как шелковый водопад, осело у ног, и в этот момент между ними не осталось ничего, кроме их дыхания и эмоций, их голоса без слов, которые говорили бы громче любых признаний.

Она стояла перед ним, не пряча своего тела, не стесняясь, не боясь.

Лия сделала последний шаг к нему, почувствовала, как его руки коснулись её кожи, уже без колебаний, без напряжения.

Он больше не мог отступить.

Они опустились на кровать, и Лия чувствовала, как под её телом поддаётся мягкий матрас, как вокруг них сгущается полумрак, наполненный запахом Александра, теплом их разгорячённых тел, их дыханием, всё ещё частым и прерывистым.