Интермеццо Лина - Рита Трофимова

Лина не смогла, да и дядя Эдик не дал ей такой возможности — подхватил как пушинку на руки, как только та сделала несколько неуверенных шагов. Всю дорогу до дома Лина дремала на его плече, чувствуя себя защищённой от всех бед и несчастий. Про Филиппа девочка старалась не думать, не до этого было. Тихая и неразборчивая речь парнишки, шелестящая над ухом, и его учащённое от быстрой ходьбы дыхание не давали Лине уснуть. У дверей девочка услышала смех тёти Марины и мамы Марты, однако веселье прервалось, как только дядя Эдик вошёл в дом.

Женщины тут же оторвались от чаепития и ошеломлённо уставились на вошедших.

Эдуард, остановившись на пороге, удерживал на руках дрожащую Лину. Взъерошенная голова Филиппа выглядывала из-за внушительной фигуры отца.

Обессиленная девочка прятала от Марты покрасневшие глаза. Она заранее представляла реакцию матери, боялась увидеть встревоженное, измождённое болезнью лицо и побелевшие от волнения губы. Влажные волосы прилипли ко лбу, мокрое платье было порвано и выпачкано в грязи.

— Лина! — испуганно воскликнула тётя Марина и поднялась из-за стола.

Блуждающий взгляд девочки ожил на миг и вспыхнул огоньком радости. Лина попыталась улыбнуться, однако улыбка получилась вымученной и жалкой. При виде потрясённой Марты Лина задохнулась от обиды и осуждения и тут же отвернулась, заметив, как дрогнувшая рука матери нечаянно выплеснула чай на белую скатерть. В тот момент она выглядела хуже, чем Лина представляла себе — бледные щёки покрылись пятнами, а в глазах промелькнул безотчётный страх.

— Что с-случилось? — услышала девочка её надломленный голос, грохот стула и приближающиеся шаги.

А тётя Марина уже хлопотала вокруг Лины, помогая мужу уложить пострадавшую на кухонный диван. От девочки не ускользали тревожные взгляды женщины и нервная улыбка, застывшая в углах пересохших губ. Лина вздрагивала от малейшего прикосновения — руки тёти Марины казались ледяными и посылали волны озноба.

— Объясните, ч-что произошло? — с трудом вымолвила Марта, едва сдерживая рыдания. Она рвалась к дочери, и дядя Эдик ответил ей внушительным тоном:

— Успокойтесь, не нужно устраивать сцен, этим вы сделаете только хуже.

— Но почему?.. — всхлипнула Марта, — почему она в таком виде?

— Марта… всё после. Принесите лучше чистое бельё и фонендоскоп. У вас же должен быть фонендоскоп? Мари, сними одежду с девочки, мне нужно её осмотреть. — Уверенные действия Эдуарда, его бесстрастный тихий голос привели потрясённую мать в чувство. Она направилась к тумбочке и отыскала прибор.

— Не пойдёт… этот не подойдёт. — Мужчина рассматривал акустическую мембрану фонендоскопа. — Я ничего не услышу. Филипп, сбегай домой, найди такой же на полке с лекарствами, в чехле, и живо принеси сюда.

— Ну пап!.. — пробурчал парнишка. Всё это время он топтался возле порога и неотрывно следил за происходящим. Лина то и дело ловила на себе его любопытные взгляды, и от этого ей становилось не по себе.

Тётя Марина заботливо склонилась над девочкой и принялась снимать с неё влажное платье, однако, заметив сопротивление и вспыхнувшие от смущения щёки, понимающе улыбнулась.

— Филипп, пожалуйста, выполни папину просьбу! — Обернулась она к сыну и выразительно посмотрела на него. Тот, скривив недовольную мину, неохотно удалился.

Лина вздохнула с облегчением, позволив наконец переодеть себя в чистое бельё. Всё случившееся никак не укладывалось в голове, мозг будто воспалился, и окружающая действительность воспринималась слишком остро: яркий свет настольной лампы раздражал, голоса казались слишком громкими и резали слух, только лица близких людей успокаивали. Долгожданная встреча с Полянскими состоялась. Лина мечтала об этом долгое время и вот что из этого вышло!

Расстроенная Марта не находила себе места, так и металась из угла в угол, пила корвалол и тяжко вздыхала. А когда дядя Эдик начал осмотр, села в изголовье дивана и принялась охать и стонать. Нервы её совсем сдали, видимо, болезнь подкосила женщину настолько, что от прежней материнской сдержанности и половины не осталось.

— Успокойтесь, Марта, девочка наглоталась воды, не более того, просто неудачное падение, — обратился к ней Эдуард, — возьмите себя в руки!

Марта затихла и внимательно следила за его чёткими размеренными действиями. Уверенность мужчины придавала ей сил.

Вскоре вернулся запыхавшийся от быстрого бега Филипп. Протянув отцу медицинский прибор, он тут же плюхнулся на стул недалеко от дивана и немигающее уставился на Лину, смутив её неимоверно. Девочка вспыхнула и закрыла лицо ладонями — ей хотелось под землю провалиться.

— Филипп, погуляй на улице, — строго сказала тётя Марина. — Или лучше ступай домой, тебя там, наверное, друзья заждались.

— Но я не хочу уходить, — воспротивился парнишка. — Я тоже когда-нибудь стану врачом, так в чём дело?

— Филипп, это не тот случай, тебе не следует тут находиться! — Дядя Эдик резко взглянул на сына и распаковал фонендоскоп. — Я жду! Сколько раз тебе нужно повторять?

— Ладно… — недовольно протянул Филипп и так же быстро скрылся за дверью.

— Нужно понаблюдать за девочкой несколько дней, — сказал дядя Эдик, завершив осмотр и накрывая Лину простынкой. — Внешних повреждений нет, дыхание чуть ослабленное, но хрипы не прослушиваются. Если в лёгкие и попала вода, то совсем в небольшом количестве. Измеряйте температуру, может, придётся сделать рентген, и принесите аптечку, я посмотрю, что у вас есть.

— Ох, Эдуард, что бы мы делали без вас, — простонала мама Марта — она смотрела на мужчину с благодарностью. — Но вы мне так и не ответили…

Наконец Лина почувствовала себя немного лучше, даже смогла подняться с дивана и, несмотря на протесты матери, без чьей-либо помощи направилась в комнату. Марта поспешно проводила Полянских до дверей.

— Поговорите с дочкой по душам, — напутствовал напоследок Эдуард, и Лина прислушалась, замерев на ступеньках лестницы, — мне кажется, ей есть о чём рассказать. Я бы вмешался, но это дела семейные. Как говорится, квантум сатис, разговаривайте столько, сколько считаете нужным, но только не давите, не перегибайте палку! Тут главное чуткость и терпение. А я не прощаюсь, если что, зовите…

* * *

Марта долго крепилась, выжидала подходящего момента, но всё же, не сдержав обещания, первая приступила к расспросам.

— Так что всё-таки случилось, дочка? — ласково спросила она, незаметно войдя в комнату Лины.

— Я училась нырять, — пробормотала девочка и отвернулась к стене.

— Училась нырять? — мягко переспросила Марта, погладив разметавшиеся по подушке волосы дочки. — Милая моя, но ты же совсем не