Стареющая жена генерала дракона - Кристина Юрьевна Юраш

вас был роман с розовым платьем в юности?

Я рассмеялась ещё громче.

А он — улыбнулся.

Я задумалась над его словами.

Может быть, он действительно не любил розовый? Или это было что-то большее? Я решила немного поддразнить его:

— А я думала, вы любите розовое. Может, у вас был роман с розовым платьем в юности?

Анталь усмехнулся, но его глаза оставались за маской. Я знала, что за этой маской скрывается что-то большее, чем просто лицо. Его взгляд стал теплее, как чай, который только что заварили и оставили остывать.

Мы молчали.

Не неловко.

Просто — хорошо.

Как будто мы уже тысячу раз завтракали вместе.

Как будто мы не проклятый генерал и бывшая жена одного козла, а просто двое, которым повезло оказаться за одним столом, когда за окном осень.

— Скажите, Джолин, — начал он мягко, словно боялся спугнуть утреннюю тишину, — а вы… вчера… пели?

Глава 49

Я замерла, чувствуя, как сердце забилось быстрее. Слова Анталя застали меня врасплох, как будто он застал меня врасплох за чем-то постыдным.

— Я? — переспросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно. — С чего вы взяли?

— Ну кто же ещё? — он пожал плечами, и его взгляд скользнул по мне с лёгкой насмешкой. — Вы же были здесь одна.

— Я не пела! — воскликнула я, чувствуя, как возмущение поднимается во мне. — Я не пела! Я сидела, слушала ваше… э-э… музыкальное выражение чувств и думала…

— Мое что? — переспросил он, приподняв бровь. В его голосе слышалась ирония, но я не могла понять, был ли это вызов или просто шутка.

— Мне сложно назвать это пением! — я попыталась объяснить, стараясь не потерять самообладание. — Как будто кто-то пытается вытащить душу через горло... А она не пролезает. Вот такая у вас большая душа!

— Вы о моём? — с удивлением спросил генерал.

— Нет! О моём! — я тут же осеклась, понимая, что сказала глупость. — То есть... нет! О вашем!

— Могу вас заверить, — Анталь произнёс это с такой спокойной уверенностью, что я почувствовала, как раздражение внутри меня начинает утихать, — я не пел.

— А кто же? — я нахмурилась, не веря его словам.

— Предполагаю, что вы, — он ответил так, будто это было очевидно.

— Я не пела! — повторила я, чувствуя, как внутри меня поднимается волна отрицания.

— Вы пели, — он произнёс это снова, но на этот раз в его голосе появилась насмешка. — И, если честно, звучало это так, будто котёнка пытают, а его мама-кошка рядом орёт: «Помогите!».

— Да чтобы я пела? — я вскинула бровь, стараясь скрыть своё смущение. — Я вообще петь не люблю. Я знаю, что у меня это дело не сильно получается. И стесняюсь даже самой себя!

Он усмехнулся, но ничего не ответил. Вместо этого он просто смотрел на меня, его глаза были полны какого-то скрытого смысла, который я не могла понять. В этот момент я почувствовала, что между нами что-то изменилось. Мы оба знали, что это был не просто спор о пении, но что-то большее. Мы шутили, смеялись.

— Тогда кто же это пел? — заметил Анталь. — Сомневаюсь, что служанка или дворецкий. Я знаю слуг уже не первое десятилетие. И среди них нет таких злодеев.

Он рассмеялся.

Глубоко.

Тихо.

Как будто смеялся впервые за двадцать лет.

— Может, ветер? — спросила я. — Или…

Глава 50

Я умолкла, вспоминая теплые вечера с тетушкой Элизабет.

— Призрак? — прошептала я, осматривая стены.

— Чей? — спросил Анталь. — Вообще-то наука доказала, что призраков не существует. Что это — обрывки старых заклинаний, иллюзий. Вот, например, умерла у джентльмена супруга. Он по ней очень тоскует. Он постоянно думает о ней. Но он не догадывается, что сам он обладает куда большим магическим потенциалом, чем пользуется. И в момент эмоционального всплеска он непроизвольно порождает иллюзию. Такую, какую помнит. И эта иллюзия начинает жить в доме. Она может жить годами, десятилетиями, а если сильный маг, то столетиями! То появляясь, то исчезая. Но это всего лишь иллюзия. И никак не призрак, за который ее принимают.

— Хорошо, — усмехнулась я. — Как вы думаете, кто мог создать иллюзию тетушки? Если она жила одна? Кто-то тосковал по ней, если после ее смерти в доме никто не жил?

— Чего гадать? Давайте проверим, — сказал Анталь. — Пойдёмте к роялю.

— Это как судебное разбирательство! — усмехнулась я, заканчивая завтрак.

Мы пошли.

Он — с тростью.

Я — в своём изумрудном платье, которое шуршало, как сплетни. О, сколько бы сплетен окружило бы это невероятное платье, стоило бы мне хоть раз появиться в нем в обществе! Но я больше не хотела балов, церемоний и скопления людей. После того, что случилось, мне хотелось обитать, как призрак, в каком-нибудь отдаленном поместье, но подальше от шумной столицы.

Рояль стоял в библиотеке, а я вспомнила, как тетушка Элизабет садилась за него. Сначала, когда я в первый раз узнала, что тетушка нам сыграет и споет, я даже обрадовалась. Но как только она стала петь, мне показалось, что если я доживу до конца песни — это будет чудо. Но я понимала, что тетушка очень старается. И неважно, что песня про голубка и голубку, которые расстались по воле злодейки-судьбы, превратилась в саундтрек к фильму ужасов.

Анталь снял перчатки.

Открыл крышку.

Сел.

Положил руки на клавиши. Я жадно смотрела на его руки, представляя, как они скользят по моему телу. Может, будь мне лет двадцать, то у меня на лице было бы написано, о чем я думаю. Но сейчас, глядя на себя в маленькое круглое зеркало на стене, казалось, что я думаю не о страсти, не о желании, а о том, как перетаскать груду кирпичей на дачу.

В этом была особая прелесть возраста. Никто не может прочитать в твоих глазах, о чем ты думаешь на самом деле. Я даже улыбнулась.

Анталь начал играть. Звуки его инструмента разливались по комнате, словно нежные шёпоты, полные тайны и обещаний.

Будто он рассказывает историю — не словами, а музыкой. В этой мелодии было что-то глубокое, что-то, что проникало прямо в сердце. Она была тихой, но