Стареющая жена генерала дракона - Кристина Юрьевна Юраш

силах сдержать слёзы. Я не могла говорить, слова застряли в горле, но его слова согрели моё сердце.

Я просто смотрела на него.

На эти морщины у глаз.

На руки, которые дрожали от возбуждения.

На сердце, которое билось за меня.

За моё будущее.

За мою свободу.

— Спасибо, папа, — прошептала я, чувствуя, как моё сердце переполняется благодарностью. — Спасибо, что веришь в меня.

Мистер Портланд улыбнулся, его глаза снова засветились теплом. Он обнял меня ещё крепче, как маленькую девочку. В этом объятии было столько любви и нежности, что я почувствовала, как все мои страхи и тревоги растворяются.

Анталь стоял в стороне, наблюдая за нами. Его лицо было серьёзным, но в глазах светилась теплота. Он не мешал нам, но я чувствовала его присутствие. Его взгляд был тёплым и уважительным, как будто он понимал, что этот момент был особенным.

Как будто он тоже был частью этого момента.

Не как генерал.

Не как хозяин.

А как тот, кто понимает, что самое ценное в жизни — не поместья, не титулы, а человек, который протягивает тебе руку, когда ты думаешь, что упал навсегда.

— Вот денежки, милая, — прошептал отец, коснувшись моих волос и улыбнувшись. — Держи…

— Как же так получилось, что появилась прибыль? — спросила я, возвращая ему отчеты.

Глава 53

— Это твоя заслуга, — усмехнулся мистер Портланд. — Я раньше старался угодить людям, шел навстречу, прощал незначительные долги, разрешал платить потом… Но когда ты ушла, я понял. Мне нужны деньги. Мне нужны деньги, чтобы помочь моей доченьке. И я перестал давать в долг, перестал обслуживать должников, пока они не внесут оплату. И вот. Первая прибыль.

Мистер Портланд повернулся к Анталю.

— Господин генерал, я обязуюсь компенсировать вам все деньги, которые вы потратили на мою дочь, — произнес он. — Для меня это дело чести!

— Успокойтесь, мистер Портланд, — послышался голос Анталя. — Неужели вы думаете, что за мое гостеприимство нужно платить?

— Прошу вас, не возражайте! — заметил мистер Портланд. — Я скоро заберу ее. И мы больше не будем злоупотреблять вашим гостеприимством.

Анталь промолчал, а я вышла провожать папу. Проводы затянулись. Мы гуляли по саду, а мистер Портланд ежеминутно проверял, не замерзли ли у меня руки.

— А что там дома? — спросила я, понимая, что мне нужно понимать расклад.

— Я дома почти не бываю, — вздохнул отец. — Я даже ночую сейчас в лавке. Так что мало что могу сказать.

Мистер Портланд подошел к розам и улыбнулся.

— Я помню, как в этом доме делал предложение твоей матери, — улыбнулся он, словно воспоминания окутали его. — Я был молод, богат. И был очарован этой милой и кроткой девушкой. Я помню, как мы гуляли в саду, и я услышал пение. Оно было чудесным. Кто-то в доме играл на рояле и пел. Я даже замер от удивления. «Это моя сестра, Элизабет», — сказала твоя мама. И я тогда сказал ей, что никогда не слышал голоса прекрасней. А потом, спустя месяц, когда я приехал с кольцом делать предложение, я подошел к Элизабет, чтобы попросить ее спеть на помолвке. Мне казалось, что это будет невероятным подарком для всех нас. Но она расплакалась и убежала. Потом родственники объяснили, что Элизабет потеряла голос. Очень жаль… Я, разумеется, принес извинения. Я же не знал, что так вышло.

Вздохнул отец.

— Вот такой получился неловкий момент, — улыбнулся он, словно оправдываясь перед прошлым.

Значит, тетушка Элизабет прекрасно пела… Нет, я, конечно, все понимаю, но вдруг мне в голову закралась странная и страшная мысль.

Глава 54

О том, что бедная тетушка Элизабет лишилась голоса не просто так. Теперь, когда я знаю о своей семье больше, я могу почти с уверенностью сказать, что моя мать просто приревновала к сестре. И восхищение, которое она услышала в голосе моего отца, просто предрешило судьбу бедной тетушки.

Это было не просто раздражение.

Это был приговор.

Она не могла допустить, чтобы кто-то другой был прекраснее. Чтобы кто-то другой был любимее. И она сделала так, что сестра перестала петь. Не потому что голос пропал. А потому что её заставили молчать.

— Мне пора, милая, - обнял меня отец.

— Береги себя, - прошептала я. - Очень сильно береги! Постарайся не появляться дома… Это так, на всякий случай…

Отец поцеловал меня в макушку и сел в старенькую карету, а я осталась вместе с розами провожать ее взглядом.

Потом я посмотрела на розы, посмотрела на старый склеп и вздохнула.

И теперь я стояла между прошлым и настоящим, глядя на белые розы, на старый склеп, на карету, которая увозила отца, и понимала: я — не первая, кого лишили голоса. Но, может быть, я — первая, кто его вернёт.

Я вернулась в дом, чувствуя, что слегка замёрзла. Войдя в библиотеку, я тут же протянула руки к камину, чтобы отогреть их.

— Ты хочешь уехать? - послышался голос позади меня.

— Я ещё не знаю, - сглотнула я, чувствуя, как пальцы начинают оживать, но внутри всё ещё было зябко.

И в этот момент почувствовала, как меня обняли. Крепко.

Так, будто боялись, что я исчезну. Как будто я была не человеком, а миражом, который может растаять от одного дыхания.

— Пожалуйста. Не уезжай, - услышала я тихий голос Анталя. - Я прошу тебя. Останься.

— Для того, чтобы снять проклятие? - усмехнулась я. — Только не надо красивых слов о том, что ты благородно отказываешься от этого заманчивого предложения. Я понимаю, что ни один человек в здравом уме не откажется от такого. Каким бы благородным он ни был. И я не осуждаю.

— Ты уже сняла проклятие. Проклятие одиночества. Оно страшнее, чем прикосновение. Так что можно считать, что ты свою миссию выполнила, - услышала я тихий голос.

Он не ответил.

Только прижал меня к себе сильнее.

Железная маска коснулась моей макушки.

Не поцелуй.

Но — попытка.

Как будто он хотел сказать: я не могу прикоснуться.

Но я хочу быть ближе.

— Послушай, - прошептала я, поворачиваясь к нему и глядя на маску. — Я уже не так молода. Мне просто хочется покоя. Никаких страстей, никаких волнений.

— А почему ты волнуешься? - спросил Анталь, проводя рукой