Воля владыки. В твоем сердце - Рия Радовская

если сама еще этого не понимаешь. Заставь его показать тебе, чего он на самом деле хочет в постели. Дай ему то, что никогда не смогут дать другие, даже я. Не упускай возможность, если не хочешь, чтобы все осталось как есть.

«Даже ты?» — собиралась переспросить Лин, но Лалия выпрямилась и быстро пошла прочь, а евнух нетерпеливо кашлянул.

«Даже Лалия», — повторила Лин про себя. Но что? Неужели есть что-то, чего не могла дать Асиру такая умелая и любящая самые смелые утехи анха?

Но об этом гадать не имело смысла. Стоило подумать о других словах Лалии. О том, что Лин давно готова, даже если сама этого не понимает. На омовении она и вправду вытворяла такое, чего сама от себя не ожидала, но… Асиру ведь понравилось? И, если отбросить привычное по родному миру «стыдно и неприемлемо», то… ей тоже понравилось, разве нет? И разве она не принадлежит теперь целиком этому миру? А здесь свои «приемлемо», «допустимо» и… и вот то самое, о чем говорила Лалия: «Заставь его показать!»

Евнух открыл дверь, низко склонился, а Лин, прежде чем шагнуть внутрь, мысленно кивнула: «Потому что я точно не хочу, чтобы все оставалось как есть!»

Вот только, когда вошла, из головы мгновенно исчезли и «заставь показать», и даже Ирис. Вообще все исчезло! Осталась какая-то звенящая абсолютная пустота, в которой был Асир, сидящий на кровати обложившись бумагами, будто ему лень идти в кабинет. Асир в небрежно накинутом на плечи распахнутом халате, так, что соблазнительную наготу слегка прикрывала только развернутая на коленях карта, кажется, городских предместий. Хотя нет, из-под карты все же виднелось обтянутое тонким шелком шаровар колено. И если агент Литариена тут же захотела заглянуть в карту и спросить, чем таким интересным занят владыка и о чем размышляет, то Лин…

Лин смотрела, дышала и нюхала, жадно вбирая каждую мелочь. Смуглое плечо, с которого съехала белоснежная ткань. Благодушное выражение лица и ровный, спокойный запах довольного жизнью, проведенной ночью и украсившей эту ночь анхой кродаха. Вот это последнее как будто снова вернуло в вечер и в ее ночь, полную сомнений и слишком откровенных фантазий. Хотя от Асира не пахло Ирис. Ни Ирис, ни Лалией, что было привычным и воспринималось как должное, ни вообще сексом. Но если секс все-таки был, значит, Асир смыл с себя лишние запахи.

Мягко шагнув к кровати, Лин сказала:

— Довольно забавный вариант рабочей обстановки. Доброе утро, мой очень занятой владыка. Тебе помочь с этими бумагами или все-таки с чем-нибудь другим?

— В бездну! — Асир окинул ее быстрым взглядом и одним движением сбросил бумаги на пол, небрежно свернул карту и отправил следом. — Иди ко мне.

Те самые слова, которых Лин от него ждала. Всегда ждала. И неважно, что этому «всегда» еще, кажется, и месяца не исполнилось, жизнь измеряется не только в днях календаря.

Их с Асиром и разделял-то сейчас какой-то шаг или полтора. Лин шагнула, Асир подхватил, утягивая на кровать, усаживая почему-то спиной к себе. Обнял крепко и надежно, прижимая ближе, спросил, щекотно и будоражаще задев губами шею:

— Разбудил?

— Да, — Лин откинула голову, подставляя шею, упираясь затылком ему в плечо. — Лучшее пробуждение, на которое я могла рассчитывать. И лучшие слова с утра: «Владыка желает видеть немедленно».

— Владыка желает не только видеть свою анху.

Если вчера прикосновение к метке успокоило, то сегодня все получалось наоборот. Асир еще даже не прикасался к месту укуса, только мягко задевал губами кожу вокруг, дразнил, обводил языком по кругу, а метка уже горела, и все внутри Лин замерло в нетерпеливом жадном ожидании настоящего прикосновения.

— Слышать. Чуять. Чувствовать ее. Осязать.

— Анха владыки тоже этого желает, — Лин мимолетно удивилась, отметив: собственный голос звучал иначе, ниже обычного, и даже она сама слышала в нем откровенные, зовущие интонации, хотя не пыталась завлекать намеренно. Просто говорила как чувствовала. — Анха владыки хочет, мой очень занятой господин. Всего, что ты пожелаешь ей дать.

— Всего? — Асир расстегнул рубашку, но не дотронулся до груди, вместо этого прижал ладонь к животу и быстро, будто случайно, коснулся языком метки. Лин вздрогнула от острого, мгновенного удовольствия, которое снова сменилось ожиданием. — Какая смелая анха.

В его голосе чудилось обещание и, пожалуй, вопрос: действительно ли она понимает, на что напрашивается и чего хочет? От ладони по животу расходился жар, будоражил, наполняя острым предвкушением.

— Когда-то ты сказал, что я даже не представляю, сколько граней у удовольствия, — напомнила Лин. — С тех пор ты показал мне многое. Но ведь это не все? Я хочу дальше. Хочу узнавать их с тобой.

— Как думаешь, зачем я позвал тебя в такую рань? — Асир выпустил из рук, правда, только для того чтобы снять с нее рубашку и отшвырнуть в сторону. Рубашка красиво спланировала прямо на бумажную россыпь у кровати, а ладони Асира опустились на плечи, фиксируя в крепком захвате.

— У меня было несколько вариантов, — призналась Лин. — Например, ты мог узнать что-то такое от Ирис, что надо бы знать нам с Лалией. Или мог сказать, что тебе срочно нужно уехать, — ее голос дрогнул, и она призналась: — Но я надеялась… на вот это. На то, что ты меня хочешь так же сильно, как я тебя, и что наконец у нас найдется время, чтобы быть вместе. Долго. Без оглядки на твоих гостей и дела.

— Долго — пока не для нас. Не для этих безумных дней, в которых каждая секунда покоя оплачена часами чужой подлости или глупости. Но мы возьмем сколько сможем.

Асир крепче сжал пальцы на плечах и наконец вдумчиво, неторопливо прижался губами к метке. Целовал сначала осторожно, мягко втягивая кожу, придавливая языком. Но чувствовалось, что это только начало, медленная прелюдия к основному блюду.

— Я собирался позвать тебя позже. После встречи с советом старейшин. У меня был бы прекрасный способ отвлечься от очередных потоков славословий и старческого бреда, где голос разума — один на сотню, — Асир говорил негромко, едва оторвав губы от метки, и его горячее дыхание обжигало влажную кожу. — Но, не успев проснуться, я вдруг понял, что меня тошнит от чужих запахов. От тех, что на мне и тех, что вокруг. А вдыхать я хочу только один — твой. Даже для меня было бы слишком скандально сбежать к анхе посреди собрания почтенных старых ишаков.

— А вызвать анху прямо на собрание — еще скандальнее, — тихо фыркнула Лин. — О тебе сказали бы, что ты издеваешься над их заслуженными