Ангел для кактуса - Мария Владимировна Евсеева

Я ловлю ее одобряющую улыбку и успокаиваюсь.

Неспешно мы покидаем Шушин двор, а выехав на Проспект, я снова смотрю в зеркало заднего вида и настраиваю его так, чтобы моя «помощница» отражалась в нем почти полностью, не забывая, конечно, и про «слепую зону». А потом время от времени гипнотизирую Лину, но эта засранка делает вид, что не замечает моего внимания.

Наконец Катя прячет телефон в сумочку.

– У-уф! Сафронова в своем репертуаре, – смеется она и по-свойски регулирует спинку сиденья под себя. А потом заглядывает в конец салона. – Привет!

– Привет, – нехотя отзывается Лина.

– Катя, это Лина. Лина, это Катя, – представляю девушек друг другу.

– О-о, я наслышана о тебе, – Катя проявляет искреннее дружелюбие, но я незаметно пихаю ее локтем, потому что вижу, как Лина демонстративно отворачивается.

Тогда Катя как ни в чем не бывало продолжает щебетать:

– Короче, Сафронова с нами ехать не хочет, а найти веселую компанию на эти выходные у нее не получается. Поэтому она преисполнена надеждой кого-нибудь отговорить.

– Пусть объединится с Шушей. У Ольги ведь ничего не изменилось, она все так же против этой поездки? – Я мысленно ухмыляюсь. Шуша никогда не станет ночевать в палатке под открытым небом, даже если ее интересы сойдутся в одной точке с выгодой. – Кстати, почему она тебя сама не довезла?

– К ней приехала девочка, делает ей маникюр. А это на три часа! К тому же мы и так заболтались…

– Надеюсь, ты не проговорилась?

– Конечно нет, – улыбается Катя. Ведь знает, что это я так, чтобы только подколоть ее. – Ольга на эти дни планирует улететь в Прагу.

– Отлично! – ехидничаю я. – Мягкой ей посадки!

Лично я в намеченный на пятницу турпоход не еду (несмотря на все предыдущие вылазки, в которых был чуть ли не инициатором), собираюсь провести эти дни в боксе. Но если Шуша узнает, что я остаюсь в городе, ее планы могут несколько видоизмениться. Хотя, честно признаться, мне плевать! Все мои переживания направлены сейчас на Лину: и почему она снова превратилась в буку?

– Леш, а ты узнал насчет второго спальника? В прошлый раз у меня так сильно мерзли ноги, что ничего не помогало.

– Не беспокойся, оба при мне.

Один я уже отдал в пользование Максу. И вот второй раздобыл для Кати.

– Леша, ты у нас такой ответственный! – смеясь, Катя гладит меня по плечу и поглядывает на Лину. Кажется, она додумала много чего лишнего и теперь намерена испробовать себя в роли свахи.

Мне делается неудобно. По-моему, это перебор.

– Лина, а ты как относишься к отдыху на природе? – Я хочу сместить акцент в сторону чего-то более пространного. Было бы неплохо включить молчунью в разговор.

– Так, чтобы только ты и близкие люди, – дополняет мой вопрос Катя, – пологий берег реки, лес на горизонте, посиделки до рассвета у костра, утренний сплав на лодке…

– …кваканье лягушек, комары, – смеюсь я, решая подстегнуть Лину к неординарному ответу.

Но она лишь коротко отрезает:

– Никак.

Не могу сказать, что слышу в ее голосе нотки презрения или ненависти, но что-то в ее интонации мне жутко не нравится.

– Леша! Ну зачем ты так? – хохочет Катя. – Даже в писке комара есть особая романтика!

– Но не каждому под силу ее вынести, – улыбаюсь я и мысленно перебираю варианты отдыха, которые могли бы доставить удовольствие Лине. Возможно, она бы предпочла неспешную экскурсию по дендрарию, тихую прогулку на речном трамвайчике или банально сон на удобном диване.

– А как насчет кинопаркинга? – вдруг спрашивает Катя. И я понимаю, что вопрос адресован не мне, а Лине, – Катя и так знает, что я сделаю выбор в пользу классического варианта кинотеатра. – И все-таки это наименее романтичное времяпрепровождение.

– Как считаешь? – подхватываю я и после маневра влево позволяю себе снова взглянуть на Лину в зеркале. – Ты когда-нибудь смотрела фильм в машине или под открытым небом?

– Мне это неинтересно, – фыркает Лина все с той же интонацией.

Катя поджимает губу и едва заметно передергивает плечами, будто бы извиняется передо мной.

– Какие новости от отца? – спрашивает она, тактично сменив тему. – Поговорить так и не удалось?

– Кать, это бессмысленно, – вздыхаю и несколько секунд барабаню пальцами по рулю. – Он не верит в меня. Он, черт возьми, помнит себя в молодости и почему-то считает, что я должен радоваться его реверансам. Но я – не он!

– Он до сих пор не в курсе, что у тебя все…

– Нет, – отрезаю я. Потому что для меня этот тандем – бокс и отец – больной вопрос.

– Он совсем тебя не знает, – решая приободрить, Катя хлопает меня по колену. А потом вдруг сама оживляется – разворачивается ко мне всем корпусом и заговорщически хихикает. – Слу-ушай, а что, если ему наглядно показать путь от дерьма к конфетке, как говорится?

Я усмехаюсь.

– Неплохо, конечно. Если бы на месте отца был кто-то другой. А для него и это слишком мелко.

Мы приехали. Я торможу возле второго подъезда и бросаю взгляд на окна седьмого этажа, за которыми кое-кто скрывает свой потенциал.

– Слиш-ком мел-ко, – нараспев тянет Катя. Отстегивается и поправляет на плече ремешок своей сумки. – Не парься, Леш! Ты замечательный! Увидимся!

Она спешно чмокает меня в щеку и выскакивает из машины. И уже снаружи машет Лине растопыренной пятерней.

– Увидимся, – киваю я и впервые в жизни чувствую себя некомфортно от подобного прощания.

Нет, дело не в Кате, а в самом факте поцелуя. Что за дурацкая традиция? Кем она выдумана? Почему и для чего друзьям подобное позволительно?

Откидываюсь на подголовник, вытягиваю ноги и какое-то время сижу не шелохнувшись. Внутри меня происходит нечто странное, чему очень сложно подобрать сравнение: что-то вроде минуты затишья перед ожесточенным боем, когда напряжение в каждой клетке тела достигает максимума. И мне нестерпимо хочется загладить вину перед Линой, хотя сам я до конца не понимаю, в чем перед ней виноват.

– Ну что, пересядешь? – оборачиваюсь назад, закинув локоть на спинку сиденья.

Лина вертит в руках микроскопический горшочек с растением. Ее пальцы бережно потирают край остроконечного листа, мясистого и сочного.

Мне приятно наблюдать за каждым ее движением, даже если она снова в образе колючки. Ее холодный взгляд, едва встречаясь с моим, пронизывает меня насквозь. Хочется растормошить ее, встряхнуть, оживить, а потом прижать к груди и растопить этот лед.

– Давай, пересаживайся! – Хлопаю по соседнему креслу ладонью, а сам закусываю губу, чтобы не рассмеяться. Выглядит она, конечно, грозно. Умилительно грозно. – Ну?

– Мне и тут хорошо, – ершится