Пламя в моем сердце - Рита Трофимова

Он замер напротив Лины и как-то по-особенному ей улыбнулся. В его глазах блестели слёзы. Лина могла поклясться, что это были слёзы радости. Или, быть может, ей так хотелось думать?

— Что с тобой, ты плачешь? — пробормотала она, не решаясь сдвинуться с места.

— Нет, конечно, нет. Это дождь. — Филипп тут же утёрся рукавом толстовки.

— Где ты гулял?

— На речку ходил.

— На речку, ночью, один?

— Угу, — коротко кивнул он.

Они какое-то время молча изучали друг друга.

— Ты странно выглядишь, — заволновалась Лина. — Ты случайно не… — внезапная мысль о том, что Филипп мог снова принять таблетки, ударила под дых.

Улыбка его померкла, и огонёк во взгляде потух, но Филипп продолжал упрямо смотреть Лине в лицо, да так, что она устыдилась своих слов.

— С чего это ты взяла? — в голосе послышались дерзкие нотки.

— П-просто у тебя был такой вид.

— Какой?

Лина сконфуженно пожала плечами:

— Ты был такой радостный, будто мы не виделись лет сто.

Филипп устало усмехнулся.

— Да, я рад, что вернулся домой, а тут ты, такая милая, сонная и встревоженная. Рад, что ещё могу чувствовать. Рад, что ещё кому-то нужен! — Он тяжко вздохнул и отвёл взгляд.

От этих слов сердце Лины затрепетало и наполнилось теплом, а кончики пальцев стали совсем холодными.

— Прости, прости меня, Филипп! Это всё оттого, что я совсем не знаю тебя! — Лина шагнула к Филиппу и прижалась к его груди. Он, немного помедлив, почти невесомо коснулся пальцем её щеки и обнял за плечи.

— Ты весь промок, — пробормотала она, вздрагивая от ледяных прикосновений и холода сырой одежды. — Ты можешь заболеть, снимай. — Она слегка отстранилась и потянула край его толстовки вверх, но тут же застыла, обомлев от собственной смелости.

— Да, ерунда, — возразил Филипп, будто не замечая заминки, однако охотно выполнил просьбу, стянул через голову влажную толстовку.

Им пришлось разомкнуть объятия. Лина отступила, украдкой разглядывая его красивую, стройную фигуру с цветной татуировкой, ползущей от шеи к плечу и вниз до самой кисти. Выглядело это дерзко и смело. «Надо будет обязательно поинтересоваться, что означает эта тату. Наверняка не просто так для красоты», — задумалась Лина.

— Нравится? — Он подловил её взгляд и явно забавлялся реакцией. — Я скоро, — бросил ей на ходу и тут же отправился по лестнице на второй этаж.

— Н-нравится, — пробормотала Лина ему вслед. И пока она приходила в себя, Филипп успел переодеться в чистую футболку и спустился вниз.

— Надо разжечь огонь, в доме опять похолодало. — Растирая руки, он направился к камину.

— А я пока чай заварю. Надо же, проснулась так рано, а сна ни в одном глазу.

— Это всё моё дурное влияние, — ответил Филипп не оборачиваясь. Лина наблюдала, как ловко он укладывает поленья в топку.

— Видимо, так, — воодушевилась она. — Но ты не расслабляйся, мы обязательно будем соблюдать режим. Я всё продумала.

— Что — всё?

— Ну, распорядок дня и правильное питание, — уточнила Лина.

Филипп лишь с ухмылкой глянул через плечо и снова вернулся к своему занятию. Лина, довольная собой, ушла на кухню, вскипятила чайник и разлила по кружкам чай, кинула по щепотке сушёной мяты и по паре ложек сахара.

— Может, кино посмотрим? У дяди Эдика было много дисков, я помню, — предложила она, как только вернулась в холл с подносом, на котором несла кружки с чаем и тарелку с остатками печенек и леденцов.

— Что ты хочешь посмотреть? — Филипп уже растопил огонь и сидел на полу возле камина.

— Я бы с удовольствием посмотрела какой-нибудь фильм про врачей. Мама очень любит, и мне тоже нравится. Иногда я думаю, что если бы не моя любовь к фортепиано, то я обязательно бы стала врачом.

— Медицина — это интересно. Только вот сериалы про врачей — отстой, чушь для домохозяек.

— Это ещё почему?

— Как-то я случайно нарвался на сериал, и мне хватило одной фразы, после которой я вырубил телек.

— И что это была за фраза? — она улыбнулась, чувствуя подвох.

— Да это тебе всё равно ни о чём…

— Ну скажи-и.

— Ладно. — Его глаза озорно блеснули. — Невропатия лучезапястного сустава.

— Звучит очень даже впечатляюще!

— Зато безграмотно. Если невропатия, то логично, что какого-то там нерва, но никак не сустава.

— Какой ты умный, Филипп! — воскликнула Лина. Она уселась на коврик рядом с ним и поставила поднос на пол.

— Угу, такой умный, что срезался на неврологии и вылетел из универа. — Он явно не хотел встречаться с ней взглядом.

— Не может быть! Это… это какая-то чудовищная несправедливость. Как дядя Эдик мог допустить такое?

— Поверь, он сам подписал приказ об отчислении и даже не захотел выслушать меня.

— Расскажи, как всё было, — потребовала Лина.

И Фил поведал ей историю своего скандального провала в красках и лицах. Когда он закончил эмоциональный рассказ, в окна уже сочился тусклый утренний свет.

— Ты, конечно, виноват, сам нарвался, — не на шутку разволновалась Лина, будто и сама присутствовала на том злосчастном экзамене. — Но и профессор Вагнер тоже не подарок, бывают такие чокнутые профессора с манией величия. И он воспользовался своим положением. Всё же дядя Эдик должен был тебя защитить.

— Меня отправили в академ, и на том спасибо. — Филипп, вздохнув, потёр лицо ладонями. — Что-то меня сморило, может, пойдём наверх, вздремнём часок-другой?

Лина была не против, ей и самой хотелось прилечь на мягкую подушку. Они поднялись на второй этаж и остановились напротив комнат.

— Ты же меня не оставишь одного? А то ведь опять сбегу. — Филипп не выпускал её руку из своей и так проникновенно смотрел в глаза.

— Далеко? — Лина смущённо кусала губы.

— Да мало ли. Тут много интересных и опасных мест. Можно забраться на вышку и наблюдать восход солнца.

— Но солнце уже взошло.

— Тогда можно уйти в лес и заблудиться, увязнуть в болоте.

— Так нечестно! — засомневалась Лина, подумав вдруг, что с такого станется. Смех смехом, а он ведь может учудить что-то подобное.

Фил терпеливо ждал ответа, состроив страдальческую мину, однако уголки его губ дрожали в