Невольница его величества - Татьяна Андреевна Зинина

появилась горькая полубезумная улыбка. Чтобы собрать хоть немного сил для будущего сопротивления, я всё же дошла до ванной, поплескала в лицо холодной водой и вернулась в комнату. Осмотревшись, села в кресло у окна и принялась ждать завершения своей жизни.

Казалось, в такой горький момент мне стоило думать о высоком, о духовном, но в голову лезли всякие глупости. О том, что сделала доклад по хирургии, который уже не сдам. О заданиях Сиалии, которые не успела ей объяснить. О принце Гервине, чей приказ о зачислении в академию рабыни оказался бессмысленным. А потом вдруг подумала о папе. Он ведь будет горевать, снова погрязнет с головой в работе, как это было после ухода мамы. Но однажды смирится, забудет, снова начнёт жить… Он сильный – всегда был намного сильнее меня. Значит, обязательно справится. В конце концов, в моём рабстве папа точно не виноват.

Мне казалось, что морально я теперь готова ко всему. Но когда дверь открылась и в комнату вместе с Ринором вошли ещё двое мужчин, я попросту впала в ступор.

– Всё-таки интересная у тебя рабыня, – сказал один, сунув руки в карманы брюк. – Симпатичная. Очень даже.

– Мне тоже нравится, – добавил второй, разглядывая меня сальным взглядом. – Зря ты, Рин, только сейчас согласился на нашу маленькую авантюру. Столько времени упустили. Ну, ничего. У нас вся ночь на эту крошку.

Первый был крупным брюнетом, второй – невысоким шатеном, и оба они смотрели на меня с холодным интересом.

– Она ваша, – махнул рукой хозяин и расслабленно сел на кровать.

Я до последнего надеялась, что он имеет в виду что-то другое. Возможно, желает меня продать. Но, когда брюнет подошёл ко мне вплотную, вздёрнул на ноги и начал расстёгивать на мне форменный пиджак, стало ясно, что чуда ждать бессмысленно. Второй негодяй подошёл сзади, прижался ко мне бёдрами и крепко обхватил за талию. Потом начал задирать на мне юбку… И только в этот момент я будто проснулась.

Резко оттолкнула того, что был впереди, рванула в сторону от второго, принялась судорожно поправлять одежду и пятиться назад.

– Горячая штучка, – цокнул языком шатен. – Это будет интересно.

Когда он снова приблизился, я попыталась его ударить, но негодяй перехватил мою руку, завёл за спину и заставил выгнуться. От боли хотелось завыть, от беспомощности – разрыдаться. Возникший передо мной брюнет резко рванул полы моей рубашки в разные стороны, пуговицы посыпались, а противные грубые лапы этой твари легли на мою грудь.

Потом он стянул с меня юбку, вместе с бельём, и больно надавил пальцами на лоно.

– Сухая совсем, – бросил недовольным тоном и обернулся к Ринору.

– Можешь языком смочить. Ей понравится, – оскалился хозяин, которому явно доставляло удовольствие наблюдать за происходящей перед ним мерзостью.

– Так сойдёт, – отмахнулся брюнет и принялся расстёгивать свои брюки.

– Прикажи ей удовлетворить меня ртом, – требовательно выдал подонок, который так и держал мои руки.

– А ты её заставь, – рассмеялся хозяин. – Так ведь интереснее.

Я снова и снова пыталась вырваться, пиналась, кусалась, кричала, звала на помощь, хоть и понимала, что никто не откликнется, никто не придёт. Закончилось моё яростное сопротивление после грубой, хлёсткой пощёчины. Не знаю, кто бил, не видела, не разобрала, но после этого удара в глазах потемнело, а лицо запылало так, будто его приложили калёным железом. Не упала я только потому, что меня снова кто-то перехватил… я уже не понимала, кто.

– Ты что наделал, придурок?! – рявкнул Ринор. – Как я её с таким лицом завтра принцу вручу? Говорил же вам, чтобы без лишних следов.

– Вызову целителя, он всё залечит. Будет твоя рабыня, как новенькая, – ответил ему брюнет, даже не думая сожалеть о сделанном.

Меня снова дёрнули, опустили лицом в постель, сильно и больно схватили за бёдра, но вдруг… отпустили. Я рыдала, не в силах успокоиться, отчаянно комкала руками одеяло и не сразу сообразила, что за спиной происходит что-то странное. Слышалась ругань, звуки ударов, чужие громкие вопли, какая-то возня, но всё это происходило будто где-то в другой реальности.

Осознав, что меня никто не держит, я сползла с кровати, сжалась в комочек и обхватила руками колени. Перед глазами всё плыло из-за пелены слёз, и даже дышать нормально не получалось.

– Сейчас, Элин, маленькая, сейчас, – говорил кто-то рядом.

И этот голос показался мне настоящим лучом света, пробившимся сквозь черноту сгустившихся туч. Я подняла голову, сморгнула слёзы, и в этот момент на мои напряжённые плечи легло что-то мягкое, а потом меня подняли на руки и куда-то понесли.

– Всё будет хорошо, обещаю тебе. Подобного в твоей жизни больше никогда не повторится, – говорил кто-то близкий, прижимая меня к себе.

Я дрожала, но тепло одеяла и чужого тела постепенно успокаивали. Когда мы покидали комнату, успела заметить, что на полу лежат трое мужчин: Ринор и два его приятеля. И только сейчас осознала, что меня действительно спасли.

– За это Гервин ответит мне отдельно, – прорычал несущий меня Артиул. – И пусть только попробует что-нибудь предъявить.

– Арт, – прошептала я сухими губами, говорить в голос не получалось. – У тебя же будут… неприятности…

– Не думай об этом, – сказал он строго. – Разберусь. И… я сейчас тебя усыплю. Проспишь до утра.

Отвечать не стала. Я и сама была на грани обморока от всего пережитого. Если хочет, пусть усыпляет.

Арт усадил меня в машину, но я сразу начала клониться вбок, и ему пришлось устроить мою голову на своём плече и обнять крепче.

– Хельм, куда везти? – спросил водитель.

– В академию, – ответил Арт.

И это было последним, что я услышала перед тем, как погрузиться во тьму наведённого сна.

***

Анхельм

Элин спала на моём плече. Во сне её измученное лицо чуть расслабилось, но девушка всё равно иногда вздрагивала и пыталась отодвинуться. Я обнимал её, прижимал к себе, шептал, что она в безопасности, что всё закончилось и никто её больше не тронет. А перед глазами снова и снова вставала картина, которую я увидел, ворвавшись в комнату на втором этаже милого с виду особняка в центре города.

За свою жизнь мне приходилось встречать много всякого дерьма, но увиденное сегодня основательно пошатнуло моё хвалёное хладнокровие. Три твари, посмевшие так поступить с Эбелин, должны быть благодарны моим стальным нервам и гранитной выдержке за то, что я смог оставить их в живых. Пока. И лишь по той причине, что не хотел лишних проблем с Гервином. Завтра я скажу ему о том, что требую справедливости. И если его справедливость