Где сокрыта библиотека - Изабель Ибаньез

Я как раз собирался спросить. Несколько лет назад Портер женился на богатой наследнице, когда ему едва исполнилось восемнадцать. Они с женой жили порознь. Насколько мне известно, София даже не жила в Англии.

Я знал, что Портер предпочел бы именно такой исход, даже если бы наш отец попытался вычеркнуть его из семейного реестра после последовавшего за этим скандала.

— И нужно ли напоминать тебе кто еще живет в этом разваливающемся доме?

Я поджал губы.

— Она потерпит еще год. У нее нет выбора.

— Крыша протекает, — продолжил Портер. — Они распустили всех слуг. Остался только повар.

У меня был план, и я собирался его придерживаться. Я пытался не обращать внимания на его слова, но они просачивались сквозь меня.

— Все драгоценности пропали, — продолжал Портер. — Вообще все ценное. Они находятся на грани. Они все. Поэтому я здесь.

— Возможно, это тебя шокирует, но у меня есть стратегия, — я провел рукой по лицу. Затем бросил несколько купюр на стол и встал, а мой брат, спотыкаясь, последовал за мной, неловко отодвигая свой стул. Я начал двигаться до того, как понял, куда хочу попасть. Я знал только, что мне нужно попасть внутрь.

— Ну, в чем дело? — послышался голос Портера за спиной.

— Каждый получит желаемое, — я покачал головой, кровь прилила к ушам. — Портер, мне нужно больше времени.

Он догнал меня и посмотрел, склонив голову набок. Мы были похожи внешне, словно отражения в зеркале. Волосы одинакового цвета, светлые глаза. Но каким-то образом я пошел в мать, а он в отца. В Портере было больше жестких черт, чем во мне, и он был стройнее.

— Что ты задумал? — спросил Портер.

Я наблюдал, как сложенные мной кусочки головоломки смещаются. Мое разочарование только росло, когда двигаемые мной детали паззла все никак не складывались в полную картину. Но из-за неодобрительного взгляда брата, ответ становился труднодостижимым. Мы пересекли вестибюль, и я взлетел по лестнице, перепрыгивая за раз пару ступеней, отчаяние заставляло меня двигаться все быстрее и быстрее.

— Расскажи мне о своей жене, — попросил он, тяжело дыша. — Мне любопытно.

— Я ей небезразличен, — сказал я гулко.

— Это прискорбно.

Когда я добрался до своего этажа, мне стало легче дышать. Его слова крутились в голове, отчего у меня началась мигрень. Я стоял перед нашей комнатой, не успев до конца осознать, что делаю. Я не знал, зачем подошел, но, несмотря на это, достал из кармана ключ и, отперев дверь, толкнул ее.

— Подожди здесь, — отрывисто сказал я.

— Уитфорд, что ты делаешь?

Я едва слышал его. Комната была пуста. Я думал, что она еще спит.

Портер просунул голову в дверной проем.

— Это спальня или кладовка?

Куда она могла пойти в такую рань? Она и ее чертова сестра. В комнату вошел мой брат, и я скорее почувствовал, чем увидел, как он оценивает каждый дюйм.

— Боже правый! Ты спишь на этой раскладушке? — воскликнул Портер. — Она выглядит неудобной.

— Пойдем, — сказал я, усиленно соображая. Инез могла быть на террасе. Но разве я мог ее не увидеть? Ее трудно было не заметить, с ее дикими волосами и быстрой походкой.

— Ты заботишься об этой девушке, — изумлено произнес мой брат. — Своей жене.

— Будь это так, — сказал я. — Я бы на ней не женился.

Он изучал меня краешком глаза. Я чувствовал его осуждение, его отчаяние. Я понимал, ради чего он проделал весь этот путь. Но я не уступлю.

— Уитфорд.

— Я собираюсь выполнить свое обещание, — огрызнулся я. — Я собираюсь исполнить свой долг, как их наследник. Уверен, что больше времени — это слишком большая просьба?

Стоическая маска Портера дала трещину, и я в тревоге сделал шаг вперед.

— У Арабеллы нет времени. Они заключат брачный договор в конце недели. Через две недели она выйдет замуж за лорда Фартерингтона.

Я замер, осознавая смысл его слов, пробивших мою защиту. Я прикрывался щитом, чтобы не позволить его осуждению моих действий задеть меня. Это была одна из его излюбленных тактик, а также слова о том, что я должен слушаться, потому что я младший сын. Но против Арабеллы у меня не было защиты. Я знал, что мои родители на пределе. Я знал, что отцовские коллекторы могут в любой момент нагрянуть с визитом. Мне также уже давно было известно, что мой отец много лет уже зависим от покера. Но я забыл, что отчаяние превращает мужчин в чудовищ.

— Фартерингтон? Он же древний. По крайней мере, на два десятка лет старше отца.

— Теперь, когда ты понимаешь всю серьезность ситуации, тебе предстоит сделать выбор.

Наши с Портером взгляды встретились. Вместо своего обычного спокойствия он позволил мне увидеть страх за нашу сестру.

Существует много вещей, которые мне пришлось научиться игнорировать.

Разочарование родителей.

Брак по расчету.

Карьера, которую мне купили и оплатили.

Оружие.

Но когда мой старший брат, каким бы невыносимым он ни был, позволил мне заглянуть под его непроницаемую маску, я не мог это проигнорировать. Это всегда означало, что он боится.

И никогда — за себя.

Именно это выражение его лица заставило меня задуматься: нужно придумать новый план. Я вцепился в волосы, сердце бешено стучало о ребра. Хотелось выпить. Хотелось забыться. Я не хотел, чтобы что-то из этого исполнилось.

— Я ненавижу тебя.

Портер ждал, приподняв одну бровь.

— Выбирай, брат.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Можно было сказать, что Айседоре нравится обеденный зал. Ее внимание переключалось от отполированных столовых приборов к мягким коврам, от сверкающих бокалов к атласной скатерти. Она сидела напротив меня, не опираясь своей прямой спиной на спинку стула. В течение долгих лет моя мать билась, чтобы я держалась также. Были и другие мелочи, которые доказывали, что нас вырастила одна женщина. Айседора укладывала волосы в стиле, который нравится моей матери: заплетала косу и укладывала ее кольцами на макушке, оставляя несколько прядей касаться скул на лице. Она не опускала на стол локти, а обе ее ступни касались пола. Моя мать и Айседора умели сидеть спокойно, в то время как для меня это было недостижимо, так как я постоянно ерзала, игралась с бокалом для вина, отбивала ритм ногой по полу.

Айседора безупречно изучила правила этикета, но ей разрешили исследовать мир, стрелять из оружия и участвовать в раскопках. Ей разрешили быть самой собой. В то время как мне приходилось прибегать к хитростям, секретам и лжи. До меня дошло, что моя мать была вынуждена делать то же самое, чтобы