Леди, охранник и кусочек ткани - Екатерина Началова

— У вас есть все, что нужно для вашего возраста, но вы вряд ли победите взрослого мужчину — просто не хватит сил, — он заговорил неспешно. — Чтобы научиться побеждать, мало научиться наносить удары. Вам надо тренироваться с такими же, как вы. Только в драке учишься по-настоящему, не с тренером. Сначала вы учитесь побеждать таких как вы. Затем, тех, кто немного сильнее. Потом вы становитесь сильнее и выбираете себе самых лучших противников. Тогда вы станете хорошим бойцом. Ну, если вы отрабатываете удары только ради хороших ударов, тогда вы все делаете правильно, — Арс пожал плечами.

Говоря это, он рисковал. Он не знал абсолютно все об особенностях фадийского обучения, не был уверен в том, что мальчик уже не тренируется со сверстниками. Только предполагал, что маленький высокородный господин пусть и получает все, но его берегут в изоляции — как и большинство маленьких высокородных господ. Как в свое время берегли и Арсиния.

Мальчик смотрел на Арса несколько секунд. Долго, серьезно, задумчиво.

— Не верьте ему, мой господин, — быстро заговорил тренер. — Он презренный, не из наших, не знает, о чем говорит, только молотит...

— Молчать! — приказал мальчик, даже не глядя в его сторону. — Ты правда предатель?

С этим ответом Арс помедлил. Брать на себя грехи Кэйлуса было отчетливо противно. Мегарей смотрел пристально.

— Нет, — искренне ответил Арс. — Никогда не изменял ни долгу, ни Порядку. И не планирую.

— Он врет! — не выдержал наставник. — Врет! И не понимает наших обычаев. Вы будете побеждать, я говорил вам, сначала вы отрабатываете тех...

— Уходи, Бурелис. Ты свободен, — Мегарей прервал тренера, не отрывая взгляда от Арса. Затем обернулся на своего бывшего тренера и повторил:

— Я велел — уходи. Тебя победили при мне за минуту. Я не хочу, чтобы меня тренировал проигравший. Теперь меня будет тренировать Кэйлус.

Удерживая лицо невозмутимым, несмотря на рвущуюся наружу радость, Арс пожал плечами.

— Не отказывайтесь так легко от своего наставника, юный господин. Он прав, я не знаю ваших правил, к тому же... Я вряд ли задержусь здесь надолго. Я еще не встречался с главным, с тем, кто будет решать мою судьбу. Скорее всего, меня отправят отсюда далеко. Как можно дальше.

Смуглые щеки Мегарея вспыхнули, занявшись румянцем.

— Клянусь небом, я этого не позволю! Ты будешь говорить с моим отцом Хогом Дарием, а я его лучший сын — Мегарей Дарий. И если я сказал, что ты получишь место и довольствие, так и будет! Бери мешок! Учи меня, чужак Кэйлус! Учи, пока тебя не победит тот, кто сильнее!

Скрывая улыбку, Арс поднял инвентарь.

— Ну что, малец... Слушай новое правило: пока не победишь меня, «выкать» будешь ты. Называй меня «господин наставник». Договор?

Крепко сжатые губы Мегарея приоткрылись в изумлении. Несколько секунд глотая воздух, он расширил глаза, раздувая ноздри.

— ...или пусть тебя учит проигравший, — сурово добавил Арсиний.

Несколько мгновений прошло в тишине, которую нарушал только громогласный звериный рев, доносящийся из зверинца.

— Договор, господин наставник, — с усилием выдавил из себя Мегарей.

Арс одобрительно кивнул, хлопнул мальчика по плечу.

— Хорошо. Давай попробуем победить мешок. Покажи, что умеешь.

Глава 19. О том, что обед всему голова

Глава 19. О том, что обед всему голова

Хог Дарий был недоволен. В это время он, как и всегда, намеревался потрапезничать в блаженной тишине у любимого места около фонтана, где ему специально накрывали стол, а лучший сын приволок сюда того, кто приводить совершенно нежелательно: здоровенного предателя-лисагорца. Еще и хватался за его рукав, как за узду любимого жеребца, и едва не рычал, открыто противореча отцу.

— Ты хочешь, чтобы я тренировался с проигравшим? Ты говоришь, что надо окружать себя сильными! Вот — сильный. Я его выбрал! И мне не нужен другой. Отец, он победил Бурелиса за минуту! Отдай его мне!

Мрачно глянув на атлетичную фигуру Кэйлуса, который замер серой статуей около стола, Хог откинулся на стуле и недовольно сложил руки на выпуклом животе. Первоначально он планировал отдать этому Кэйлусу причитающееся, выставить за ворота и не видеть больше никогда. В новых обстоятельствах Кэйлуса придется не только лицезреть каждый день, но и вручить наставничество над сыном, подающим самые большие надежды. Неприемлемо.

— Ты поспешил с решением, Мегарей Дарий, — отказал министр, намеренно называя сына полным именем, в знак серьезности разговора. Впрочем, «серьезный разговор» выходил почти всегда. — Может он и силен в борьбе, пусть так, но он предал свою страну. Все. Этим все сказано. Предавший раз, предаст и второй, а затем не колеблясь изменит и господину, а значит — тебе. Мне не нужны предатели. Тебе не нужны предатели. Никому не нужны.

В этот момент серая куртка пошевелилась.

— Я не хотел предательства, бэр Хог, — вдруг молвил чужак.

— Называйте его министр Хог Дарий, господин наставник, — поправил мальчик.

«Господин наставник»? Хог скривился, будто на зуб попал камень.

— Что значит «не хотел»? — язвительно спросил он, снова осматривая разбойничью внешность голубоглазого чужака, которого видел впервые в жизни. — Само получилось?

Полдник, сегодня выглядящий как запеченная утка с апельсинами, тоскливо стыл, пока Хог терял время на бессмысленный разговор.

— Мне сказали, что меня наградят за действие, но не уточнили, какое действие нужно совершить, — по-военному четко заговорил Кэйлус.

«Слава Фадии, хоть слова не выбирает!» — подумал Хог. Он слушал, жадно глядя на аппетитную темно-ржавую поджаристую шкурку утки.

— ...я согласился. Меня направили на охрану. Да, моя вина, что я не уточнил деталей. А когда я понял, было уже поздно, все произошло быстро — леди исчезла, а от меня даже ничего не потребовалось — пришлось только улететь.

— Ты же сказал, что хотел бы пять жен и обеспечение, — усомнился министр.

— Тот Змей так хитро все говорил... Я не думал, что он говорил о предательстве. Он просто спросил, чего я хочу. Я сказал. Он сказал, что я живу бедно, а Фадия может обеспечить мои желания. Мы лишь поговорили, я не думал, что будет так. Я думал, у меня еще будет возможность выбрать.

Хог прикрыл глаза, перебирая пальцами. Все сказанное вполне вписывалось в понятие «глупость», которая полновластно царствовала во всех родах во все времена. Если подобные Алойзиусу предавали сознательно, получая удовольствие от