Я поверю в его слёзы - Светлана Анатольевна Лубенец

— Да, это я, — он поднял взгляд от каких-то бумаг и посмотрел на меня. — Проходите, — он указал на стул перед своим столом. Я, прикрыв за собой дверь, приняла его приглашение присесть.

— Я Вероника, сестра Игната. Мы разговаривали с Вами по телефону, помните? — я говорила спокойно и вежливо, хотя нервы были натянуты до предела. Кажется, что если нажать чуть-чуть сильнее, то они лопнут, как воздушный шарик.

— Да, конечно, — мужчина подался немного вперед, протянул руку. Я ответила на рукопожатие. — Я так понимаю, что Вы пришли узнать, как прошла операция? — кивок. — Его закончили оперировать несколько часов назад. Все прошло хорошо. Но о результатах мы узнаем только завтра. А может быть, и позже. Его перевели в палату. Он сейчас, вероятно, еще отходит от анестезии, но Вы можете уже пройти к нему.

— Нет-нет, я не пойду к нему, — тут же замотала я головой. Игорь Григорьевич удивленно поднял брови. — Понимаете, Игнат не хотел, чтобы кто-то приходил к нему в больницу. И строго-настрого запретил приходить мне. Поэтому, я Вас очень прошу, не говорите ему ничего о моем приходе.

— Ваше право, — улыбнулся мужчина. — А как Ваше здоровье? Ваш брат говорил, что Вы болели.

— Да все хорошо, — я отвела взгляд в сторону. Об этом я как-то не подумала. — Я почти выздоровела, — и, как назло, несколько раз кашлянула. — Бронхит долечиваю, — поджала губы на его внимательный взгляд.

— Идите-ка Вы, Вероника, домой, пока я Вас не положил рядом с Вашим братом. У нас, конечно, специализация на больных раком, но и Вам мы сможем помочь, — я не сдержала улыбки на такую угрозу.

— Спасибо Вам, Игорь Григорьевич. Но я все равно буду приходить, — улыбнулась шире, и пошла к двери. — Я хочу быть в курсе того, как себя чувствует мой брат и какое состояние его здоровья. Сам-то он рассказывать не станет.

— Для этого есть телефон, Вероника, — буквально уже крикнул он, когда я уже закрывала за собой дверь.

— Все равно буду приходить, — бросила ему и пошла на выход.

Надо еще вернуться домой раньше родителей. А то набросятся на меня из-за того, что я не лечусь, и хожу где попало.

Я успела только заварить себе чай, когда они вернулись. И, достав банку меда, принялась его поедать, дожидаясь, пока они зайдут на кухню. Есть я не стала, ибо не хотелось. Совершенно никакого аппетита. А мед можно.

— Вероника? Как ты себя чувствуешь? — спросила мама, подходя ко мне.

— Хорошо, — я улыбнулась, хотя на душе все еще было паршиво. Но сейчас надо было сыграть роль жизнерадостной девушки, у которой все хорошо.

Следом за мамой вошел и папа. Родители так и не померились. Нет, они общались, но все равно между ними было какое-то напряжение. Каждый остался при своем мнении.

— Мам, пап, а вы не звонили Игнату? — невинно поинтересовалась, отправляя в рот очередную ложку меда. Я за неделю съела практически полулитровую банку. Кошмар.

— А почему ты спрашиваешь? — тут же внимательно глянул на меня отец, слегка нахмурившись. Мама тоже помрачнела. Стала возиться с плитой, разогревая еду. Черт.

— Ну, просто вы как-то нехорошо с ним расстались, — махнула ложкой в воздухе. Теперь на меня внимательно посмотрела уже и мама.

— Мне кажется, или он пару дней назад бросил тебя, и ты из-за этого все эти дни из постели не вылезала? — вздернул брови папа.

— Да, не ты ли плакала из-за него? — присоединилась к нему и мама. Я едва сдержалась, чтобы не скривиться. Нельзя.

— Мы просто немного поссорились, — передернула плечами. — А он все же ваш сын. Вам разве не интересно, как он долетел? Все ли с ним в порядке?

— Ника, — отец строго глянул на меня. Мама поджала губы.

— Ну а что? — вздернула брови. — Неужели вам действительно все равно? Что он вам сделал, что вы так с ним обращаетесь?

— Вероника, — пытливый взгляд. Я вздохнула. Черт. Не хочу об этом говорить. Совсем не хочу. Не готова я. Но придется.

— Он просто сорвался, — взгляд в сторону. — Потому что я все эти дни его посылала. Жестоко так посылала. Он имел на то право. Я сама виновата.

— Ты его просто оправдываешь, — возмутилась мама. Я не смогла скрыть раздражение на её слова.

— Я говорю правду. И знаешь, он тебя все равно любит, несмотря на то, что ты ему не мать, — глянула в упор на неё. Она вздрогнула и побледнела. Один уголок моих губ сам собой дернулся вверх. Я не Игнат, обещаний никому не давала, что не буду об этом с ней разговаривать.

— Вероника, — сконфуженно произнес отец. Явно не знал, что ответить.

— Да, я знаю про то, что у него другая мама. И если уж ты смеешь называться его мамой, — глянула на родительницу, — то будь добра ею быть. Он твой сын, мама. И то, что мы с ним поссорились, не дает тебе права наплевать на него.

— Что ты такое говоришь? — совсем тихо пробормотала она. — Игнат мой сын. И я его люблю не меньше тебя.

— Ой ли? — усмехнулась.

— Вероника, — одернул меня отец. — София воспитала Игната как родного сына. Так что не смей её в чем-то попрекать.

— Так пусть заботится о своем сыне! — не выдержала я, переведя взгляд на него. — И тебе не мешало бы сделать то же самое, па. Он уехал, возможно, навсегда, а все, что вы сказали, это "счастливой дороги", и решили больше с ним не общаться. Любящие родители так не поступают, — встала и ушла в свою комнату. А там, прислонившись спиной к двери, прикрыла глаза. Надеюсь, это немного вправит им мозги, и они все же позвонят Игнату. Ему будет приятно. Я знаю. Ему сейчас очень сильно нужна поддержка. Ведь, скорее всего, он сейчас чувствует себя очень одиноким. А я не хотела, чтобы так было.

Глава 18

Операция прошла более чем успешно. Об этом свидетельствовали последующие повторные анализы и МРТ. Опухоль была удалена в полном объеме, пациент чувствует себя хорошо. Конечно, он будет состоять на учете, и время от времени ему все равно придется проверяться, но то уже пустяки.

А вот выписывать его не спешили. Пока снимут швы, пока затянуться рубцы. Конечно, многое здесь зависело от желания самого пациента, но Игорь Григорьевич сказал, что, с воли Игната, он покинет больницу через несколько недель. Я и не спорила.

Родители таки позвонили ему. На следующий день.