Дуэт с герцогом сирен - Элис Кова

не заплачу или не явлюсь к ним, чтобы отработать долг другим способом, платить заставят мою семью. – Слишком общее описание ситуации, но мне отчего-то кажется, что ему не интересны подробности.

Ошибаюсь.

– Их убьют из-за этих денег?

– Нет, Совет их не убьет… но может так случиться, что они сами возжелают смерти. – Если вдруг их арестуют за долги. – У вас здесь есть долговые тюрьмы, герцог Ильрит?

– Нет, никогда о них не слышал, – отвечает он, явно заинтересованный.

– Это жестокие, безжалостные учреждения, где у людей отбирают свободу и обходятся с ними хуже, чем с животными. Заставляют выполнять любую работу, которая требуется Совету. К примеру, строить здания, дороги, да что угодно. Узники трудятся почти без отдыха и без оплаты. Несколько лет тяжелой, добросовестной работы, и им прощают все долги.

– Здесь, в Вечноморе, мы не меняем свою свободу на деньги. – Ильрит хмурится и поджимает губы. – Похоже на чудовищный обычай.

– Чудовищный? – усмехаюсь я. – И это говорит тот, кто намерен принести меня в жертву богу, погубившему всю мою команду. – Не могу сдержать язвительного замечания, и в водном пространстве между нами будто вновь сгущается напряжение.

Такое чувство, словно мы сошлись в поединке, противопоставляя принятые в наших странах порядки. И, если подумать, его древние боги столь же ужасны, как и наши тюрьмы.

«По крайней мере, долговая тюрьма не отнимает жизнь», – хочется сказать в свою защиту. Но это ложь. Узники гибнут либо в физическом смысле из-за ужасных условий содержания, либо в моральном, поскольку после многих лет тяжкого труда все возможности, которые когда-то имелись у этих людей, оказываются безвозвратно утрачены.

Я всегда ненавидела долговые тюрьмы и не могу искренне их защищать. Тем не менее, они – неотъемлемая часть знакомого мне мира, где восходит солнце, а на берег накатывают волны. Сама мысль, что может быть иначе, воспринимается столь же чуждой, как ругательства Шила.

– В Тенврате все завязано на договорах и кронах, пусть даже в некоторых случаях власти сильно перегибают палку, – поясняю я. – Все мы понимаем, что нужно соблюдать сроки оплаты, и нет ничего хуже, чем остаться без денег в нужный момент. Как только меня объявят мертвой, человек, которому я должна, тут же придет стребовать долг, утверждая при этом, что я нарушила обещание выплатить указанную в контракте сумму. – Прикасаюсь к груди, и по узорам, которые Ильрит нанес мне на кожу, пробегают мурашки, заставляя сердце на мгновение затрепетать. Возможно, это просто проявление отчаяния. – Я всего лишь пытаюсь сдержать свое слово. Ты ведь понимаешь? Я скорее умру тысячью холодных, одиноких смертей, чем нарушу это обязательство и позволю бедам обрушиться на мою семью.

Ильрит не двигается с места и смотрит так напряженно, словно бы пытается не просто услышать мои мысли, но и заглянуть внутрь головы, чтобы выяснить, не солгала ли я. И это молчание лишь подпитывает мое отчаяние.

«Последний шанс, Виктория».

– Ильрит, я знала, что ты придешь за мной, и не собиралась сопротивляться. Я усердно трудилась, чтобы уладить все дела… – «Которые не получилось решить при помощи твоей магии». – Но с этим не успела разобраться. Моя семья – это все, что у меня есть. Если ты им поможешь, я без жалоб и возражений сделаю все, что захочешь. Мы условились о времени, но раз уж ты не дал – или не смог дать – весь причитающийся срок, пожалуйста, помоги мне уладить этот вопрос. Даю слово, что, как только проблема решится, я приложу все силы, чтобы стать именно такой жертвой, которая тебе нужна.

И вновь я отдаю себя. Вручаю на блюдечке свое сердце, разум, время и деньги. Но на этот раз, по крайней мере, ради своей семьи. Небольшое, но утешение.

– Очень хорошо, – вдруг кивает Ильрит спустя целую вечность. – Тогда пойдем со мной.

– Что?

Повернувшись, герцог плывет в туннель, вход в который находится слева от кровати, напротив балкона.

– Куда ты?

– За деньгами, которые нужны твоей семье, – поясняет он, оглядываясь через плечо.

Десять

«Нет… не может быть… он ведь шутит…»

– Я вполне серьезно.

Осознав, что снова не сумела скрыть мысли, бормочу под нос проклятия. Хмыкнув, Ильрит плывет дальше. Я со всей возможной скоростью двигаю ногами, стараясь не отставать.

– Почему ты мне помогаешь?

Мысленно слышу его тяжелый вздох.

– Ты попросила о помощи, а теперь, когда я согласился, решила убедить меня, что не стоит?

– Нет, – поспешно отвечаю я. – Просто хочу понять, почему, иначе не смогу тебе доверять.

Ильрит останавливается, вызвав колебание в потоках воды, поджимает хвост и поворачивается лицом ко мне. Не умея двигаться столь же грациозно, чуть не врезаюсь в него, однако герцог вовремя придерживает меня за плечи. Потом поспешно убирает руки, и на его лице мелькает потрясение. Сперва отношу это на счет своей прямолинейности, хотя, судя по нашему общению, Ильрит вполне способен понять мои чувства, а после меня осеняет: ему ведь нельзя ко мне прикасаться.

– Утеря связей с этим миром является частью помазания. Желательно, чтобы в мир древних богов ты вошла чистой, как неисписанный лист, и предстала перед лордом Кроканом лишь сонмом молитв и голосом, исполняющим прощальную песню. Если же ты появишься перед ним, древним богом смерти, сохранив привязку к этому миру, тоскуя по живым, он отвергнет тебя, сочтет неподобающим подношением и продолжит изливать на нас свой гнев, – ровным тоном объясняет Ильрит, как будто и не было никакого прикосновения. – Цели достичь будет легче, если ты сама захочешь расстаться с этим миром, для чего, насколько я понял, сначала нужно позаботиться о твоей семье.

Вообще-то мне претит сама идея о жертвоприношении, но я стараюсь держать эти мысли в дальнем уголке сознания. Если моей семье ничто не будет угрожать, с остальным я сумею смириться…

– Хорошо. Рада, что мы поняли друг друга. – От осознания, что сам Ильрит тоже выиграет от этого поступка, мне становится легче. Гораздо проще воспринимать наши отношения как череду обычных сделок, а не гадать, чем вызвано очередное проявление доброты.

– Несомненно. – Ильрит по-прежнему висит на месте, но больше не торопится делиться своими мыслями. Лишь чуть приоткрывает губы, с которых, впрочем, не срывается ни слова. Черты его лица немного смягчаются. Неужели герцог… чувствует себя виноватым?

Намеренно стараюсь отрешиться от пристального взгляда Ильрита. Плевать мне на его угрызения совести. По правде говоря, ему не помешает помучиться. Если бы магия сирена оказалась сильнее и сумела разорвать связь между мной и Чарльзом, я бы не попала в такую переделку. И пусть я знаю, что и сама не без греха, есть некое порочное удовольствие в том, чтобы перекладывать вину на него.

Больше ни слова не говоря, Ильрит