Ожог Крапивы - Галина Валентиновна Чередий

Я села в постели с натуральным рыком, ощущая себя адски заведенной, как наверное никогда в жизни, разве что в самом-самом начале с Робертом, когда он мне только показал, что же это такое — испытывать оргазм. Тогда я несколько недель ходила, как пришибленная, оглушенная, только и думала о том, когда снова смогу пережить такое наслаждение. А ещё я была зла и мне было неимоверно стыдно. Потому что, у меня прежде реально не было ни фантазий, ни снов с участием других мужчин. А тут такое…

Даже если всему конец, если между нами уже ничего не вернуть, мне все равно было стыдно, неуютно, как будто я в чужой коже очутилась. Я ведь люблю Роберта, люблю. Любила. Не может же настолько сильное чувство взять и пройти, как вирус за каких-то пару недель. А на Антона я просто… реагирую. Да. Однако, как можно любя одного реагировать на другого? И если, внезапно, все же разлюбила, то по каким “симптомам” такое узнаю другие люди? Есть какая-нибудь чертова инструкция, прочитав которую я бы все четко разложила по полочкам?

Вот тут любовь (реально действующая, в процессе угасания, прошедшая) нужное подчеркнуть, а вот — просто физиологическая, или какая она там, реакция. Эх, говорю же — соглашаться пожить у Крапивина было той ещё ошибкой. Похоже, тут все вокруг его энергией похоти пропитано, иначе чего же меня так штырит на пустом почти месте?

А ещё мне казалось, что Крапива прочитал бы по моему лицу все запросто, покажись я ему на глаза сразу после своего лютого пробуждения. Поэтому решила сразу смотаться и принять холодный душ, а то вдруг он из дому вышел минут на пять всего, за хлебом или ещё чем-то на завтрак.

Собирались за деньгами же к Тиграну утром.

Спать я ложилась в футболке и трусах, разумно рассудив, что джинсы меня не спасут, случись что. Захочет Антон применить силу и шуба не поможет. Шагнула к окну, распахнула шторы и застыла на полу вдохе. Черную тонированная иномарку Роберта я бы ни с какой другой не спутала, даже не видя номеров под таким углом.

Это окно выходило не во двор, на противоположную сторону дома и прямо на моих глазах двери в “Мерседесе” представительского класса распахнулись, дорогу шедшему по тротуару Антону преградил сначала Андрей, а потом из-за руля выскочил водитель-телохранитель Роберта Никита. Открыл заднюю дверь и наконец я увидела покидающего салон Роберта. В горле пересохло, сердце забухало набатом, ноги будто отнялись, позвоночник окаменел.

Я не видела любимого мужчину две недели, а увидев его вставшим лицом к лицу с моим случайным любовником, испытывала… не знаю что это. Самым подходящим было — паника. Да такая, что аж дурно становилось и воздух в лёгких загустел, не вздохнуть. Вот только почему?! Чего мне бояться, если во всем худшем уже сама Роберту призналась? Или…

Метнувшись вперед, я схватилась за ручку рамы и стала дергать ее, силясь открыть, совершенно понятия не имея, что скажу или сделаю потом. Но черта с два у меня получилось. Рама, деревянная, старого образца, но очень крепкая, не поддалась, а о железный шпингалет я просто обломала два ногтя.

— Ар-р-р! — вырвалось нечто нечеловеческое из моего горла и я рванула к двери.

На ходу схватила джинсы со стула, выскочив в гостиную на ходу удачно сунула ногу в одну штанину, а вот со второй так не повезло. Ступня застряла и я грохнулась вперёд, как назло именно на участок пола не застеленный ковром. Так больно шарахнулась коленкой и правым локтем, что с полминуты каталась на спине по полу, завывая и претерпевая самый острый момент.

Собралась, села, натянула наконец вторую штанину, встала и с ойканьем поковыляла в прихожую. Наплевав на свои кроссы, сунула ноги в чьи-то пушистые розовые тапки.

Два замка на двери стали ещё одной преградой, с которой провозилась некоторое время, разбираясь.

Вырвавшись наконец из квартиры, поскакала вниз, но едва успела спуститься на один пролет, как увидела Антона, буквально несущегося мне навстречу. Крапива перешагивал через две-три ступеньки и сразу выглядел мрачным, но целым, не считая вчерашнего синяка на подбородке.

Однако, как только он увидел меня, его лицо исказилось в прямо-таки зверской гримасе, а голубые глаза потемнели до пугающей предгрозовой синевы. Он рванул мне навстречу уже бегом, наклонив голову, как будто забодать к чертям собрался. Поравнявшись, попросту сгреб ручищей вокруг талии и молча потащил в обратную сторону, наверх.

— Ты что творишь?! — возмущённо вскрикнула, сразу потеряв один тапок при попытке притормозить.

— Пусти! Но куда там, он просто пер танком вперёд и тащил меня, прижав к своему боку, вообще, кажется не напрягаясь и мои попытки привели только к потере и второго тапка. — Антон…! — только и успела снова вскрикнуть до того, как очутилась опять в прихожей и дверь за нами захлопнулась. — Ты что себе позволяешь?!

Крапива отпустил наконец, только для того, чтобы повернуться, тщательно запереть дверь на оба замка. Обернулся ко мне и от взгляда в его лицо мне стало жутковато и… ещё потянуло внизу живота. Я что, рехнулись что ли?

— Куда собралась, а? — глухо и до дрожи жутко натурально рыкнул Крапива, наклоняясь к моему лицу. — К нему? Хрен ты угадала, ясно? Не пущу!

— Права не имеешь! — опешила я, причем больше всего от того, что неожиданно вспыхнул вопрос к кому я на самом-то деле так рванула.

— Клал я на такие права, — злобно огрызнулся парень.

— Да ты охре… — выдохнула, вспыхивая от гнева и его непомерной наглости, но Антон молниеносно сгреб пятерней колтун моих спутанных, после беспокойного сна, волос и буквально врезался своим ртом в мои губы, ослепляя болью. Как если бы не поцеловать хотел, а наказать. Будто право это самое на подобное имел. И на поцелуй и на наказание, наглец бешеный!

Я отказалась разжать зубы и впустить его язык, вместо этого упёрлась ладонями его в плечи, силясь отпихнуть и мотнуть головой, чтобы оборвать наш контакт. Черта с два!

Антон оторвался лишь на мгновенье, чтобы повторить свое “Не пущу!” и коварно заставив меня опрометчиво-возмущенно вдохнуть, чем и воспользовался, чтобы сделать свое оральное вторжение полноценным. А я… взяла и ответила.

Сначала просто сопротивляясь этому беспардонному вторжению, выталкивая его язык, но потом, будто реально моментально рехнувшись, стала целовать его в ответ. Грубо, не церемонясь, не жалея ни себя, ни его, мигом дурея от ответного напора, от вкуса