Ожог Крапивы - Галина Валентиновна Чередий

А ещё, так же не жалея, врезала ладонью по уху наглеца. Раз, а во втором замахе Крапива перехватил меня, зафиксировав запястье и оттеснил к стене. Размазал буквально по ней, вытягивая за одну руку в струнку и фиксируя так, а второй подхватил под ягодицу, вынуждая закинуть ногу на его бедро.

— Больной на голову! — прошипела, едва выпивший весь воздух у обоих поцелуй прервался ради вдоха, обвила свободной рукой его шею и раскрылась навстречу полностью, оттолкнувшись от пола и обхватив сразу обеими ногами.

Охнула, получив именно то, в чем нуждалась — давление и жар налившейся тяжестью мужской плоти там, где все жадно ныло и пульсировало. Антон заворчал торжествующим хищником и двинул бедрами, давая мне больше. Недели воспоминаний о нашей ночи, которой никогда не должно было случиться, сны, изводившие последние часы, гнев, смятение, испуг, сам наглец Крапива, с его магическим необъяснимым влиянием на меня — все это вмиг обратилось в плотскую жажду. И остановиться, не утолив ее, для меня стало невозможно.

Заерзала, встречая толчки любовника, запрокинула голову, подставляя под его поцелуи шею и подбородок. Веки тяжелели, накатывало стремительно, вот так сходу, за считанные секунды желанное удовольствия стало близко-близко. И вдруг исчезло…

— Да ну нах… — стена из под моей спины исчезла, а освобождённой второй рукой я инстинктивно схватилась за плечо Антона, потеряв опору. — Ещё я в штаны не спускал.

Несколько секунд и я с шокированным воплем полетела спиной на диван, а Крапива уже сдирал с себя футболку. Самое время бы опомниться мне, но куда там! Я последовала его примеру, как будто под гипнозом, блин.

— Да-а-а! — одобряюще-довольно протянул Крапива, обнаружив, что под футболкой у меня нет лифчика. — Ты охерительна, Лисенок, просто огонь.

Он рванул свою ширинку, одновременно спихивая с бедер джинсы с трусами и наклоняясь ко мне, поймал охотно подставленные губы для нового поцелуя. На это раз короткого, неглубокого, разжигающего. Оборвал его, мягко боднул, роняя на диван и сразу накатился сверху, одаривая так, оказывается, желанной тяжестью сильного, пышущего вожделением тела.

Новые поцелуи, губы к губам, ожоги-печати на шее, ключицах, груди, рёбрах, лобке и опять на губах, лице. Антон меня в них топил, а я все пыталась отвечать или хотя бы обнимать, цепляться за него, как за опору в уволакивающем неумолимо на дно водовороте. Но он коварно не позволял мне этого, ловил мои руки, прижимал к дивану то над головой, то вдоль тела, отставляя только право комкать покрывало. А я не могла так больше, не могла только давиться стонами, не касаясь в ответ, ощущая то и дело влажные мазки тяжёлой головки по коже, видя тягучие дразнящие прозрачные капли на ней, но не получая ни вкуса, ни адски желанного вторжения.

Жажда перла из меня уже бешеным потоком, она меня сейчас уже просто разорвет, если сию же секунду я не сделаю хоть глоток настоящего жара.

— Ар-р-р-р! — зарычала уже сама, как озверевшая, взбрыкнула, сбрасывая с себя мотающего мои нервы на кулак любовника, и мгновенно оседлала.

— Да-а-а! — торжествующе выдохнул Антон, как будто именно этого и добивался, но тут же запрокинул голову и весь напрягся, стоило мне только направить его в себя и качнуть бедрами. — Сука-сука-сука! Только не тормози уже, Лисенок. Помираю.

О каких, к черту, тормозах речь? Довел меня, гад, до натурального озверения. Двинула опять бедрами, принимая его глубже и закусила губу от лёгкой болезненности. Ее я тоже помню по той нашей пьяной ночи, помню первый шок от интенсивности, помню и, оказывается, дико хотела повторения, судя по тому, как неумолимо-стремительно проваливаюсь в жаркую бездну ощущений.

Новое движение и ещё, ещё, сильные руки подхватили под ягодицы, поддерживая и вынуждая ускорить темп и вот я уже вся — одно сплошное ощущение, обнаженный нерв, чистая похоть.

— Охеренная… да… добей… добей меня, детка … — сквозь рваные вдохи хрипел Антон подо мной, пока я неслась к своему краю сломя голову и не жалея обоих.

— Сейчас…сейчас… Сука-а-а… я чувствую… чувствую… Вот оно … Да!

Лицо полыхало, тела всего словно не стало и только мышцы внизу идут больно-сладко вразнос, сжимаясь вокруг ставшего буквально каменным, за секунды до оргазма, ствола Антона. Все, предел, невыносимо, я лечу, ничем больше не управляя, только выпуская с криком не помещающееся во мне огромное наслаждение.

Глава 18

— Какой же ка-а-айф! — выдохнул протяжно в потолок, как только перестало колбасить и провел по мокрой от пота спине обмякшей на мне Алиски.

Вот казалось бы, секс он секс и есть, туда-сюда-обратно, главное чтобы он был и почаще. Одни и те же движения, влажно, жарко, тесно, нового ничего тут не изобретешь, разве что в извращенцы податься, да и там до нас все уже хоть раз бывало. Но вот получается, что с кем-то выходит это “туда-сюда” такое себе, было — норм, не было — ни хрена не потерял. А с кем-то — как в космос слетать. Событие, а не процесс, такое, во время чего и сдохнуть не страшно, того стоит и если это не повторится, то на хрена и жить дальше.

Повернул голову и поцеловал в висок Алиску, но на нее это почему-то подействовало как инъекция озверина. Резко села и влепила мне по роже ладошкой, сверкнув глазищами зло.

— Эй! Ты чего? — возмутился я, хотя понимал, конечно, за что словил.

— Придурок! Ты меня изнасиловал!

Я раскинул руки и многозначительно опустил взгляд, намекая прозрачно, что так-то она на мне сидит, и у меня ещё и не полностью упал, а не я ее на себя затаскивал и направляла она моего бойца в себя своими ручками. Ручки золотые, я их за это ещё не раз расцелую. Да, я безусловно повел себя, как скотина натуральная, начав ее лапать, но лапать и зацеловывать — это одно. А без согласия член совать — не-не-не, я до такого ублюдства сроду не опускался и до гробовой доски не планирую.

— Это — другое! Ты все это начал! Спровоцировал.

Во, обвинения пошли. Ожидаемо, чё, и заслуженно, домогательства они домогательства и есть, дошло там до траха или нет. Я серьезно совершенно, и, между прочим, разницу прекрасно вижу между якобы провокацией, когда красотуля в короткой юбке вечером шла и её заломали, типа сама напросилась и тем, когда видишь, что реакция на тебя есть однозначно, и ты только подтолкнул. Но, во-первых, я себя чуток оправдываю тем, что старый мудак Роберт взвел меня,