Кто хочет замуж за герцога? - Сабрина Джеффрис

И не только взгляду, а еще и рукам и губам.

Кажется, он попал в рай. Ее грудь тоже пахла жасмином. Возбуждение Торна достигло предела, и он опасался, что кульминация настанет слишком быстро.

— Попросив вас быть осторожнее, я имела в виду… имела в виду…

Оливия забыла, что именно она имела в виду, когда он лизнул ее сосок. Пожалуй, она не возражала бы, если бы он решил задрать ей юбки и…

Торн хотел ее так, как никого никогда не хотел, и его останавливало только одно — нежелание превращаться в животное, живущее лишь инстинктами. Нужно оставаться человеком, чей главный орган — мозг.

Увы, Оливия быстро забыла обо всем на свете. Она никогда не теряла сознания, но сейчас ей хотелось с головой погрузиться в эту бездну наслаждения. Неужели то, что он сейчас делал с ней, может любой мужчина? Скорее всего, нет. И если прежние годы Торн обучался всему этому и достиг столь впечатляющего мастерства, то Оливия совершенно напрасно избегала любых выходов в свет ради того, чтобы с ним не встречаться. Они могли бы встретиться раньше…

— Какая вы изумительно вкусная, — пробормотал он. — Я мог бы часами не отрываться от вас…

— Это было бы… неблагоразумно.

— Вот это, — и он лениво провел языком по ее соску, — неблагоразумно, но меня это не останавливает.

И ее тоже. Как-то раз маман сказала Оливии, что именно женщина ответственна за то, чтобы мужчина в ее обществе вел себя прилично. Если это так, то Оливия явно поступала безответственно.

Но как оказалось, желания, и весьма острые, есть и у нее. Ей тоже хотелось прикоснуться к нему, вдохнуть его запах. Что касается запаха, то она имела возможность вдыхать его полной грудью, целуя его макушку. Ее манили нотки сандалового дерева и что-то еще неуловимое. А потребность его осязать она удовлетворила тем, что просунула ладони ему под сюртук и сквозь сорочку ощущала крепость его мускулистых предплечий.

Простонав что-то нечленораздельное, он схватил ее ладонь и прижал ее к чему-то выпирающему из-под брюк.

— Это брагетт? — спросила Оливия.

Торн прыснул от смеха.

— Что-то вроде.

— Я думала, мужчины их больше не носят.

— Просто проведите по нему ладонью. Вверх и вниз, вверх и вниз.

И лишь выполнив его просьбу, Оливия поняла, что это не пришивной клапан из ткани, а плоть. Живая плоть, при этом весьма твердая. И, кажется, под ее рукой она еще и увеличивалась в размерах.

— Трение… вам приятно? — поинтересовалась она.

— О да. — Он зажмурился. — Словно я, черт возьми, в рай попал. — Торн тяжело дышал. — Я мог бы вас тоже так потереть, если хотите.

— У меня нет такого стержня из плоти, как у вас.

— Слава богу. Но это не значит, что вам нечего потереть, — сообщил он и деловито завозился в ее юбках, намереваясь их приподнять. — Я сейчас вам покажу.

Он как-то ее передвинул, или, может, стопка журналов, на которых она сидела, сама сместилась, но только что-то упало с края стола и разбилось с оглушительным звоном. Одного взгляда в направлении звона хватило Оливии, чтобы туман в ее голове рассеялся. Она знала, что именно свалилось. И очень скоро…

Она с силой толкнула его в грудь.

— Спустите меня! Скорее!

— Мы можем потом убрать стекло, сладенькая…

Оливия, не мешкая, сползла со стола.

— Вы не понимаете! В стеклянной банке был белый фосфор, который необходимо постоянно держать в воде. Потому что как только он высыхает, он тут же самовоспламеняется на воздухе.

Он попытался снова затащить ее на стол.

— Пусть себе горит. Пол все равно каменный.

— Не могу я оставить все как есть, — высвобождаясь из его объятий, сообщила Оливия. Оказавшись на свободе, она бросилась в угол, где стояло ведро с песком, канистра с водой, жестяная банка с пищевой содой и метла с совком — все на случай аварийной ситуации вроде той, что произошла сейчас. — Дым белого фосфора токсичен, — пояснила она.

И словно в подтверждение ее слов, с того места, где разбилась склянка, послышалось шипение. Оливия засыпала песком шипящую субстанцию, от которой уже поднимался белый дымок, после чего залила все водой из канистры. Затем, стараясь не дышать, она аккуратно собрала все с пола на совок и бросила в очаг.

— Дым поднимется наверх и вылетит в трубу, — сказала она. — К счастью для нас, фосфор не вступает в реакцию с углеродом, и его было мало, поэтому, скорее всего, он весь прогорел. Но на всякий случай мы должны на некоторое время покинуть лабораторию.

— Теперь, когда все под контролем, мы же можем… — начал было он, но Оливия была тверда.

— Нет. Поверьте мне, если бы вы знали, что может сделать с вами дым от фосфора, если вы его вдохнете, вы бы не захотели здесь остаться.

— Нет так нет, — угрюмо сказал Торн. — В любом случае пришло время ужина, и солнце вот-вот зайдет.

Пожалуй, он прав. Как бы ей ни хотелось остаться здесь еще на какое-то время и поработать, чтобы ее никто не отвлекал, идти в темноте через парк в одиночестве она бы не решилась. Тем более что дорогу еще не успела запомнить.

Оливия отошла в противоположный угол комнаты и стала приводить в порядок одежду.

— Отныне и впредь вы не должны находиться в лаборатории, когда я работаю, Торн, — строго сказала она. Он просто не даст ей работать. Даже сидя молча в углу, он будет отвлекать ее одним своим присутствием. — Это слишком опасно.

— Это произошло случайно, — сказал он. — В следующий раз буду осторожнее.

— Нет, следующего раза просто не будет.

— Почему это? — нарочито растягивая слова, спросил он. — Потому что вы не хотите, чтобы я увидел то, что мне не положено видеть?

— Ну что же, вы вынуждаете меня сказать то, что я говорить не хотела. Вы отвлекаете меня от работы, понятно? Вам нравится заигрывать с женщинами, а я удачно оказалась под рукой. — Оливия застегнула последнюю пуговицу на дорожном платье и лишь после этого заставила себя посмотреть ему в глаза. — Но эти эксперименты очень важны для меня. Я не имею право на ошибку. Я не могу все испортить лишь потому, что вы… вы такой, как вы есть.

— Вам не понравилось?

Глаза его сделались льдисто-холодными. Оливия уже мысленно ругала себя за излишнюю прямоту. Но как выразить это по-другому?

— Конечно, понравилось. — «И куда больше, чем я ожидала», — добавила она про себя. — Но дело не в этом.

— Дело исключительно в этом, — возразил он и насмешливо добавил: — Если, конечно, вы не гонитесь