Кто такая Марта - Екатерина Началова

Дождь поливает. Да-а. Бык сверху выпил слишком много воды и все не может закончить… Холодно, неуютно. Сейчас бы к Герде…

Я снова думаю о ней, о ее теплом животике, о горячем наваристом супе. О наших сыновьях.

Мне теплее.

Глава 24. Марта, подъем

Кто-то тронул меня за плечо. Смутно сознавая прикосновение, я даже попыталась проснуться, но вместо этого погрузилась в воды крепкого сна еще глубже. Мы заночевали на сеновале. Стэк нашел его рядом с той улицей, с которой мы вошли. Я помнила, как плюхнулась в колко-сухое пахучее травяное море и закрыла глаза. Всё.

— Марта, подъем, — мужской шепот на ухо был ужасно громким, все равно, что ложкой по тарелке стучать. Я сразу вспомнила, что хочу есть, поморщилась и завернулась в капюшон еще сильнее. Не помогло.

— Или я отправляюсь к озеру без тебя, — пообещал голос.

Я распахнула глаза. Темно.

— Стой!

— Т-с-с! — Заметил Стэк. — Поднимайся, уходим.

Солнце еще показалось из-за горизонта, и на сеновале было темно почти как ночью, но свет все же был — холодно-серый, предрассветный. Стэк шуршал рядом, одевался. Я нащупала свои ботинки, залезла пальцами внутрь и поморщилась. Конечно, толком не высохли за короткую ночь. Носки, в которых шла по лесу, позорно затвердели. Я сунула их в мешок, понимая, что скоро такой будет вся одежда. Шепотом вспомнив разверзшуюся землю, напялила мокрую обувь и заодно продрала слипнувшиеся веки.

Постепенно в голову начали вползать все насущные проблемы. Так всегда бывает, когда просыпаешься. Во сне проблем нет, а просыпаешься — есть. Наверное, поэтому все так любят спать. Во сне была блаженная пустота, а в реальности на мне была влажная и грязная одежда, все еще мокрые ботинки, сено в волосах и ни крошки во рту. А рот не чищен. И живот неприятно тянет… А вчера… Как много случилось вчера! Как они там? Очнулись? Добрались? Рассердились? Ох, как они рассердились, наверняка же. И обиделись точно. А ведь Сок был так внимателен…

— Может купим хлеба в дорогу? — предложила, не выдавая мыслей. — У меня есть немного денег.

Не то, чтобы я настаивала, но без запаса пропитания я чувствовала себя неуверенно. Как и без запаса сухого белья, как и без возможности помыться…

— Дело не в деньгах, — Стэк оборвал меня в своей обычно-резкой манере. — Дело в…

— А, да… Ты прав…

Я и сама вспомнила, что надо уходить без задержек и ни с кем не говорить, чтобы не застрять. Живот снова потянуло.

— Я сейчас.

Быстро вышмыгнув наружу за угол, я сняла штаны и в сером свете обнаружила на белье темное пятно.

«Не-е-е-ет! Ну почему сейчас?!»

Для женских дней, которых Волки называли брусничными, Быки — гостями краснорогих или днями мясника, а Змеи — днями красных роз, было не время всегда, сколько я себя помнила. Они как караулили. Начинались точно не вовремя: то накануне дня рождения, то в день отбытия на общий праздник, то, когда мы с семьей собрались на грандиозное купание, то посредине путешествия к озеру познания, когда у меня совершенно нечем их встречать.

А если мы сейчас уйдем… Я безнадежно вспомнила осень, дождь, грязь, ледяную воду; поняла, что селения мы будем обходить и осознала, что выхода нет.

— Стэк…

— Сейчас тихо, молча и быстро выходим из города. Тщательно убери волосы. Капюшон на голову, — он инструктировал меня, стоя около двери и настороженно вглядываясь в щель. Стэк казался до обидного выспавшимся, собранным, даже чистым. Мысленно помянув разверзнутую землю относительно всех проблем женского рода, я попыталась его оборвать.

— Стэк…

Не получилось.

— Кое-какая еда есть. Сосредоточься. Если не сосредоточишься…

— У меня кровь. — Прямо выдохнула я. Это подействовало. Стэк мгновенно оглянулся.

— Где? Что случилось? Показывай.

— Нет… Это, — не вспомнив, как говорят воронорожденные, я замялась, и сказала просто, — лунные дни. Ну, женские…

— Какие еще лунные д… — он начал сердито, но быстро осекся. — А… О. Ма. линовки?

Чуть запнулся, когда говорил. Да, точно. Вот так они их называют.

— Ага…

Стыдно было до того, что стая малиновок, по ощущениям, опустилась и на лицо. Цокнув языком, Стэк отвернулся, как мне показалось, недовольно, вглядываясь наружу, коротко побарабанил пальцами по деревянным доскам.

Я вздохнула.

— Мне нужно…

— Сухая чистая ткань. — Ворон в очередной раз формулировал мысль быстрее меня.

— Да…

— Проблема. — Обозначил Стэк и снова всмотрелся между досок.

К стыду размером с тыкву, присоединилось еще и чувство вины, размерами сразу с сарай для хранения тыкв. Понимая, что задержка из-за меня, я опустила глаза. Стэк ведь не обязан… Мы ведь не друзья, просто случайно встретились…

— Слушай, Стэк… А знаешь, ты лети. За меня не волнуйся, — я приняла самый уверенный из всех своих ликов и улыбнулась. — Не буду тебя задерживать. У меня свой путь, у тебя свой, мы случайно встретились… Ты не обязан помогать, задерживаться из-за меня. Я дойду сама. Пойду, как шла. Это будет справедли…

— Не помнишь меня, да?

Стэк задал вопрос, не оборачиваясь.

Слабо понимая, о чем он, я испуганно помотала головой.

— Мы встречались. — Огорошил он и обернулся. — Последний раз лет восемь назад. В вашем доме.

Встав столбом, я беспомощно воззрилась на парня. Какие там восемь лет… Я и год назад не вспомню.

— Наши родители знакомы, в хороших отношениях.

Стэк приблизился ко мне вплотную. Серьезный, суровый, острый, черный… Ворон.

Очень глупо себя чувствуя, я застыла, судорожно копаясь в памяти.

Не помню! Восемь лет назад у меня в одной руке была кукла, а в другой — шарлотка! Если я не занималась куклой, то кусала шарлотку! Если и был среди моих знакомых какой-то мальчик Ворон, то… Да не было у меня никакого знакомого мальчика! Разве что… Всколыхнувшееся воспоминание накрыло за раз.

Тепло, лето. Мама в светло-персиковом платье оживленно говорит с леди в зеленом платье.

— Марта, подойди, — смеясь, мама оборачивается на меня и отступает. За ней я вижу стройного хмурого мальчика в черном костюме.