Кто такая Марта - Екатерина Началова

Слежу за реакцией девушки. А реакции — нет. Не знает!

— Кровная… — Марта задумывается. — Ты точно знаешь, что он убил, что достоин кары?

— Точно.

Я поражен. Она знает настолько мало, что даже не понимает, что речь про ее собственного отца? Надо же… Неужели в своем доме безжалостный тиран превращается в любящего и трепетного папулю? За моим отцом не числится столько «подвигов», как за ее вариантом, но мой — подонок, и я вряд ли лучше. Каким образом жестокий тоталитарный тиран и убийца породил такое прекрасное чистое создание?

Мне все меньше нравится собственный план.

— Ясно… — Марта хлопает ресницами, снова кусает нижнюю губу, вроде успокаивается, но тут же настороженно интересуется. — Вы же не работаете в министерстве, да?

Вынимаю очередную травинку из ее волос. У моих оттенок меди, а у нее — алой розы. Очень красиво…

— Почему же… Таран работает, — опровергаю, чувствуя, как вгрызаются в шею клыки совести. Голос немного сипнет, но я стараюсь сбросить неприятное чувство, стараюсь говорить, как всегда легко, но получается сложнее. — У него даже есть форма. Покажет, если захочешь.

Мы проезжаем мимо осенних деревьев. Я на ходу срываю красные листья.

— Правда?

— Правда.

Она замолкает, чуть улыбается, смотрит на меня своим фирменным доверчивым взглядом, от которого я обычно таю, а теперь еще и прячу глаза. Конь идет шагом. Мы плетемся так медленно, что Ирвин на своих двоих гораздо быстрее нашего, вот-вот скроется за крайним домом. Я прижимаюсь грудью к девичьей спине, и пытаюсь расслышать стук ее сердца. Но слышу только свой.

Быстро скручиваю из листьев розу и с неясным чувством вины и радости всовываю цветок в руку Марты.

Тук-тук, тук-тук.

Глава 27. Я у двери

— Залезаете в лохань, и ковшиком на себя. Плюх-плюх. Разумеете, миса?

В купальне при местной гостинице, куда привез меня Сокур, не было даже элементарного водопровода. Мыться предстояло над небольшой лоханью, содержимое которой потом уносили вручную. Система была довольно устаревшей, но, надо сказать, я не особенно удивилась — здесь, в провинции я сталкивалась с таким регулярно.

Оказалось, что Сокур с Тараном живут не во мрачном доме на окраине, а в чистой двухэтажной гостинице в центре Денира. На первом этаже были комнаты хозяйки и устроена кухня-столовая: для постояльцев готовили по требованию. На втором располагались комнаты для гостей.

Методам мытья в купальне меня обучала управляющая гостиницей, она же ее хозяйка. Немолодая смуглокожая дамиса Ариния из рода Быка, возвышалась передо мной в пышном коричневом платье, на подоле которого были обильно нашиты не меньше десятка карманов. Когда Ариния наклонилась показать ковш, из глубин одного кармана на пол шустро выскользнуло несколько коричневых зерен. Увлеченная инструктажем, дамиса происшествия не заметила.

— Одежду с себя кидайте в ведро у двери, прачка простирнет, к завтрему высохнет, — дамиса забавно выражалась. — Змеиный господин велел за женским для вас послать. Оно к завтрему будет.

— Угу… — мне оставалось только соглашаться.

«Змеиный господин» не заставил себя ждать. Ногой отодвинув дверь, Сокур вошел, неся в обеих руках по ведру с нагретой водой. С шумом поставив ведра на деревянный пол, Сок сразу вышел, но перед уходом глянул так остро, что моя кровь зайцем прыгнула вверх и жарко прилипла к щекам.

«О, нет… Снова!» Я спрятала глаза, слушая дамису.

— А до завтрева — седнее! — Ариния положила на полку стопку ткани. — Пожалуйте одежду из моих запасов. Все свежее, не беспокойтесь!

При наклоне из кармана дамисы на волю вылетела щепка. Снова не заметив потери, Ариния продемонстрировала мне розовое платье, обильно украшенное розовыми оборками. Платье выглядело больше меня раза в два.

— Лучшее! У самой модной швеи заказывала! Два золотых отдала, — гордо сообщила она.

Поймав многозначительный и выжидающий взгляд, я поняла, что одолженное платье нужно хвалить.

— Очень… розовое! Никогда такого не видела! — вполне искренне сказала я, с некоторым ужасом глядя на парящее перед собой розовое безумие. Оборки красовались не только на подоле. Модная швея не пощадила ни груди, ни рук, ни талии, буквально нашив на одно платье второе такое же, предварительно разрезанное на узкие полоски. Комплект белья шел платью под стать — больше меня на несколько размеров, с длинными старомодными штанишками, заканчивающимися кокетливыми оборками на икрах. Дамиса явно придерживалась мнения, что раньше было лучше.

После инструктажа, меня, наконец, оставили наедине с мыслями. Усердно натирая кожу выданной грубой тряпицей, я ожесточенно мылась, пытаясь смыть с себя не столько грязь, сколько обуревавшие чувства.

Между мной и Сокуром что-то произошло, точнее происходило, и я не могла понять, что именно. Но оно происходило, без спроса накатывая и набирая силу. Сначала это была небольшая приязнь, крохотное предпочтение, потом касания, взгляды и разговоры — всё чуть более острое, чем положено, затем вибрации через спину… А во время поездки на лошади, я обнаружила, что Сокур начал управлять моей кровью. Прикосновение, взгляд, слово — он заставлял ее скакать по телу вверх-вниз, нагреваться, а то и гореть; замирать, разгоняться. Я не хотела, чтобы так было, не планировала. Пытаясь вернуть управление обратно и вернуть кровь в прежнее мирное русло, я кусала губы, сжимала пальцы, впиваясь в кожу ногтями, старалась думать о холодном и даже мало поддерживала разговор, но кровь своевольничала. Только вчера она ровно и прилично текла по жилам, как сегодня совершенно перестала подчиняться. Будто выбрала хозяином его, не меня.

Я вылила на голову ковш холодной воды, пытаясь сполоснуть голову и снаружи, и внутри одновременно. Ох, если бы голову можно было помыть изнутри, я бы вычистила все лишние, неуместные мысли. У меня орда задач, столько же проблем, Рейтор, озеро, там родители с ума сходят, тут какой-то злодей, а я, надо же… Еще и женское!

В дверь постучали. Не быстро, а с многозначительной паузой — стук, а затем второй.

— Это я. — Голос принадлежал Сокуру.

Намертво зажав в пальцах ковш, я в смятении прикрылась обеими руками. Меня вдруг охватил абсурдный страх: если слова парня проникают через дверь, вдруг и взгляд может?

— Что случилось? — предавая меня, голос истончился.

— Ничего. Хотел сказать, что я