Поздравляю, Сеул! - Катерина Райдер

полистать последние новости. Вряд ли СМИ уже прознали о моем бегстве, но, как говорится, предупрежден – значит вооружен. Однако я так и не смог загрузить ленту, потому что телефон зашелся в истерике из-за сыплющихся сообщений Чонхо́.

Чонхо́: «Как же так, господин Мин?»

Чонхо́: «Возвращайтесь, пожалуйста, пока госпожа Пак не узнала».

Чонхо́: «Господин Мин, ответьте!»

Чонхо́: «Хен! Пак Сона́ уже в курсе!»

Чонхо́: «За что вы так со мной, господин Мин?»

Чонхо́: «Мне конец, если вы не вернетесь в Сеул!»

Чонхо́: «Хенним, спасите! Госпожа Пак в ярости!»

Последним прилетело СМС от Соны́: «Ах ты поганец мелкий, решил меня подставить? Если немедленно не вернешься в Сеул, я найду тебя и выпотрошу как морского тунца, порублю на кусочки, как кимбап[32], а твоего менеджера отправлю на дно Хангана[33]!»

– О-оу! – в голос воскликнул я, немедля отключив мобильный. – До чего же неприятная женщина! Гангстером себя возомнила, что ли?..

Разумеется, после прочитанного стало совсем не до еды. Не то чтобы Соне́ удалось меня напугать, но я всерьез распереживался за Ри Чонхо́. Мало ли что выкинет эта бешеная стерва?

Мои унылые ковыряния палочками в нэнмен заметила официантка. Несмело переминаясь с ноги на ногу, она подошла к столику и, глубоко поклонившись, спросила, нравится ли мне еда. Я, ответив столь же уважительным поклоном, похвалил лапшу, но соврал про несварение и, попросив упаковать манду с собой, поспешил в отель. Однако перед регистрацией все же отправился на пляж: предчувствие возникло странное, нужно было немного пройтись и собраться с мыслями.

После пары часов блужданий вывод наклюнулся следующий: да, я поступил необдуманно, полагая, что мое исчезновение может повлиять на поведение Пак Соны́. Но, если говорить начистоту, отъезд из Сеула был спровоцирован не только выходкой моего агента. Я просто устал… Устал от необходимости быть тем, кем не являюсь, жить по указке начальства, постоянно оглядываться и сторониться людей. Каждый день носить маски: быть идеальным бойфрендом для девушек в возрасте от шестнадцати до тридцати пяти, любящим сыном для тех, кому за сорок, и заботливым внуком для каждой аджуммы[34] старше шестидесяти. Одеваться в соответствии с требованиями имиджмейкеров, говорить строго по утвержденному сценарию и улыбаться, когда того хотят продюсеры, фотографы и журналисты. Мне нельзя болеть, быть не в настроении, даже отпускать бороду! Я всегда должен выглядеть с иголочки, на людях есть только здоровую пищу и пить кофе той марки, что указана в спонсорских списках. Но больше всего меня раздражало полное отсутствие личной жизни, свободы действий и права голоса вне объективов камер. Такова цена славы, скажете вы? Может быть. Вот только, подсовывая мне контракт, Сона́ не предупредила, что вместе с телом придется заложить и душу…

Остановившись у линии воды и наблюдая за суетливыми чайками, я сел на холодный влажный песок. Невзирая на порывистый ветер, море сегодня было спокойным. Научиться бы у него терпению и смирению в минуты жизненных бурь, но я никогда не умел вверять себя судьбе и безропотно плыть по ее течению. Лишь однажды мне довелось поддаться слабости и, подчинившись воле отца, покинуть место, где я так мечтал остаться насовсем. Этот малодушный поступок оставил глубокую рану, которая время от времени напоминала о себе. Прямо как сегодня. Не знаю, почему именно сейчас я вспомнил о случившемся в Москве восемь лет назад. Возможно, оттого, что, как и тогда, сбежал от ответственности в Пусан? А стоило пойти в полицию и во всем сознаться…

Чонхо́… В настоящий момент этот славный парень находился в Сеуле и в одиночку расплачивался за очередное безрассудство, совершенное мной. Несправедливо! Я прекрасно осознавал это, и с каждой минутой, проведенной здесь, груз вины становился все тяжелее. Необходимо было вернуться, защитить его любой ценой, разобраться с Пак Соно́й и, если потребуется, разорвать контракт с агентством вовсе. Я твердо стоял на ногах, располагал приличными накоплениями и поддержкой поклонников. Мне не требовалось чье-либо дозволение в принятии решений. И зачем я только уехал? Следовало прийти к генеральному директору студии, лично объяснить ситуацию и предоставить им выбор: либо они со мной, либо против меня.

На том разум и сердце сошлись.

С непоколебимой готовностью отстаивать свои права я покинул пляж и вошел в здание отеля. Там отыскал администратора, аннулировал бронирование, после чего отправился на парковку, чтобы поймать такси, не включая телефон. Здесь это было сделать нетрудно: туристы прибывали каждые несколько минут, освобождая машины. В одну из таких я и сел, но вовремя заметил на заднем сиденье женскую сумочку.

– Господин, стойте! Притормозите, пожалуйста, – обратился к водителю я, похлопав по подголовнику переднего кресла.

– Что-то забыли? – строго спросил немолодой мужчина, посмотрев на меня через зеркало заднего вида. Его глаза показались мне смутно знакомыми.

– Нет, но, кажется, прошлые пассажиры оставили в салоне свои вещи.

Такси сразу прижалось к обочине. Водитель, не оглядываясь, указал пальцем на двух иностранок с огромным чемоданом позади. Я поблагодарил его за отзывчивость и, пообещав быстро вернуться, вышел, прихватив с собой сумку. Однако, как только увидел ее хозяйку, начисто позабыл обо всех прежних планах и данных обещаниях…

На несколько бесконечно долгих мгновений я словно окаменел. Пульс застучал в ушах так громко, что заглушил собой все прочие звуки. Земля качнулась под ногами, но я устоял, уж не знаю как именно, потрясенно разглядывая лицо девушки, оставившее кровоточащий след в моем сердце. В голове вдруг промелькнула спасительная догадка: из-за стресса и недосыпания мое сознание временно помутилось, а воспоминания, так некстати нахлынувшие на пляже, растревожили слишком живое воображение. Однако видение казалось чрезмерно реальным. Эти глубокие глаза, нежные губы, каштановые волосы и милая родинка чуть ниже рта слева были высечены в моей памяти навечно. Я не мог обознаться… Или мог?..

Пауза затянулась. Во взгляде знакомой незнакомки читалась тревога, усиливающаяся с каждой секундой моего молчания. Необходимо было что-то сказать, разбить лед оцепенения и вновь запустить споткнувшееся в испуге время…

Собравшись с духом, я поздоровался на корейском из любопытства – хотел узнать, поймет ли она меня. Хозяйка сумки не шелохнулась, но ее рыжеволосая спутница ответила, причем почти без акцента. Губы невольно дрогнули в улыбке – всегда приятно видеть туристов, говорящих на твоем языке. И вдруг окружающий мир, едва не сгинувший в огромных зеленых глазах напротив, снова закипел своей жизнью. Моя грудь поднялась и опустилась в размеренном вздохе. Волнение отступило не полностью, но расщедрилось на внятные действия. Я осмелился приблизиться и спросить про сумочку, попутно убеждая самого себя, что