Беда - Никки Мэй

— Нет. А что случилось? — Бу повернулась к Ронке.

— Не крутись, ма! — сказала Фифи. — У меня же игла огромная, о.

— Пожалуйста, не надо называть меня «ма», — в четвертый раз попросила Бу.

— Извини, ма, — ответила Фифи.

— Похоже, будет грандиозное афро, — заметила Ронке. Волосы Бу, уложенные в косички, спиралью закручивались вокруг ее головы. Фифи начала делать наращивание, вплетая кудрявые каштановые и светлые прядки.

— Я вылитый моллюск… — сказала Бу.

— Косички должны быть потуже, о, — предупредила Фифи. — И это ненадолго, ма.

— Да уже достаточно туго, — сказала Бу, уставившись в зеркало. — Я как будто подтяжку лица сделала. Кажется, они слишком длинные, я не хочу быть как Чака Хан[74].

— Я подрежу потом, ма, — отмахнулась Фифи и выключила звук в телевизоре. — Сестра Ронке, ты рассказывала про свою тетушку.

«Е» в последнем слове она произнесла как «о». Ронке вдруг охватила тоска по родине. В Нигерии все люди постарше были «тотушкой» и «дядушкой».

— Просто ужас! Она только две недели как приехала домой, и тут это случилось, — начала Ронке. Она доела келевеле и вытерла руки салфеткой.

Ронке слышала эту историю уже три раза. Сначала ей рассказал дядюшка Джозеф, потом тетушка Кей, а затем Оби, ее кузина. Ронке, в свою очередь, тоже поведала эту историю трижды: Рафе, Кайоде и его сестре Йетти. Каждый раз история обрастала все более преувеличенными подробностями. Ронке повернула стул к публике, но потом решила, что лучше встать, — так будет более драматично. В том и суть нигерийской истории: ее нужно подать правильно. Громко и много жестикулируя.

— Это было обычное воскресенье, — начала Ронке. — Тетушка Кей отправилась в Лагос на выходные. И вот после церкви она решила вернуться домой, ехать два часа, да и дорога нормальная. Тетушка Кей за рулем всегда осторожна: она никогда не ездит по ночам по скоростному шоссе, не выходит на улицу после темноты. Все двери у нее закрыты, окна тоже, ценности — даже обручальное кольцо — спрятаны в тайнике под ногами водителя. Она даже кладет на пассажирское сиденье фальшивую сумку!

— В смысле — фальшивую? — поинтересовалась Бу.

— Дешевая сумочка, чтобы обманывать воров. В Лагосе обычное дело. У тетушки там комплект ключей, сломанный телефон и старая косметика. Такая вот ловушка: если захотят ограбить, вор просто схватит сумку и убежит. А когда поймет, что его обдурили, ты — тьфу-тьфу-тьфу! — будешь уже далеко.

— Черт подери! — удивилась Бу.

— Господь милостивый, спаси нас и сохрани… — Фифи перекрестилась, коснувшись лба, груди и плеч.

Ронке замолчала. Она забеспокоилась, как бы Фифи случайно не поранилась большой иголкой. Когда опасность миновала, Ронке продолжила:

— Тетушка Кей не особо богата, да и машина у нее неброская. Пыльная пятилетняя «Тойота Сиенна». Никаких кожаных сидений, кондиционера и центрального замка. Обычный токумбо.

— Что за «токумбо»? — вмешалась споткнувшаяся на этом слове Бу.

— Подержанная. Ну, знаешь, на которой уже ездили. — Ронке так увлеклась рассказом, что у нее совсем из головы вылетело: Бу ведь очень мало знает о Нигерии. — Это значит «привезенная из-за границы». Импорт.

Фифи уже перестала работать с волосами Бу, отложила расческу и иглу. Она поднесла руку к лицу, на котором застыло крайне изумленное, но в то же время нетерпеливое выражение. Даже Бу, казалось, была поражена, хотя выглядела немного странно с этой недоделанной афро на голове.

Ронке чуть повысила голос.

— Так вот, тетушка Кей едет по скоростному шоссе, подпевает церковным гимнам по радио, размышляет, что бы приготовить на ужин. Она была уверена, что в морозилке остался эдикайконг[75]. Но вдруг откуда ни возьмись появляется машина и начинает толкать ее к обочине. Да, это Нигерия, Бу, там обочина — небезопасное место! Вся в рытвинах и с кучами хлама: старые лопнувшие шины, обгорелые машины… Никогда не знаешь, что там поджидает. Или кто.

— Иисусе милостивый… — снова перекрестилась Фифи.

— Черт возьми… — прошептала Бу.

— Тетушка Кей дрожала как осиновый лист и проклинала идиота, который пытался спихнуть ее с дороги. По радио все еще играла церковная музыка, тетушка глубоко дышала, как вдруг… БАХ! — Ронке хлопнула в ладоши.

Фифи и Бу так и вздрогнули.

— Окно со стороны водителя разбилось, — продолжала Ронке. — На тетушку сыпется град из стекла! Она думает, что это бомба! Ее грубо вытаскивают из машины. Кто-то кричит, но она уже ничего не понимает. Ее швыряют на раскаленный грязный асфальт! Трое мужчин наклоняются к ней с мачете в руках. Ее платье задралось. Она понимает: все, конец! Сейчас изнасилуют и убьют.

— Господи Иисусе, спаси и сохрани тетушку! — ахнула Фифи.

— Боже… — шептала Бу.

— И тогда с тетушкой Кей заговорил сам Господь. Он велел ей петь. Петь во спасение своей жизни! — Ронке поняла, что последние слова произнесла в духе Ру Пола[76] — это все Рафа виноват. — Итак, она закрывает глаза, скрещивает руки на груди и начинает орать во весь голос.

Конечно, никакой Бог с тетушкой не говорил. Ронке добавила эту деталь исключительно для Фифи. Она вообще хотела устроить представление — лечь на пол и так же скрестить руки. Но пол в салоне был грязный. Ронке запела, пытаясь дотянуть до сопрано, а поскольку не знала мелодии — пришлось импровизировать.

— Спаси меня, Иисус! Спаси меня, Иисус! Забери из этого Богом забытого места! — Ронке замолчала, нагнетая.

— И что потом? — спросила Бу.

— Сладчайший Иисусе… — выдохнула Фифи.

— А потом она слышит нежный, мягкий голос. Ее спрашивают, все ли в порядке. Тетушка Кей открывает глаза и видит красивую женщину в белом — та, будто ангел, стоит перед ней на коленях и говорит, что она в безопасности. Оказалось, что воры испугались Бога и разбежались кто куда. Мимо проезжала машина, водитель видел всю эту сцену и примчался на помощь. Водителем и оказался ангел — медсестра в форме. Она помогла тетушке подняться, оттряхнула от пыли и проводила до самого дома — в Ибадан.

— Ониаме йе[77]! Бог воистину чудесен. Его пути неисповедимы, — заключила Фифи.

— Да, это так. А я никогда не поеду в Нигерию, — пробормотала Бу.

— Дерьмо случается везде, — отмахнулась Ронке.

— Сестра Ронке, мадам говорит верно. Нигерийцы жестокие и жадные, — вмешалась Фифи. — Я тоже туда не поеду. А если заставят, я вернусь в Гану. Там я хотя бы буду в безопасности.

— Фифи, тебя никто не заставит, — сказала Ронке. — Ты же британка.

— Не слушаешь новости, ма? — спросила Фифи. — Злое! Такое злое правительство! Включи «Эл-би-си»[78], послушай, ма. Они нас повыкидывают отсюда