Укушенная - Джордан Стефани Грей

Ничего.

Я хватаюсь за изысканные позолоченные края зеркала и с силой наклоняю его вниз. На мне нет ни единого пятнышка красного. Я быстро моргаю. Значит ли это, что у меня снова были галлюцинации? Я, пошатываясь, отхожу от зеркала, падаю на кровать и дёргаю себя за косы.

Что со мной не так?

Но у меня нет времени удивляться. Не совсем. Син снова и снова стучит в мою дверь, и я знаю, что, если сейчас же не оденусь, он, вероятно, потащит меня на занятия в ночной рубашке.

Медленно, пошатываясь, я надеваю тонкое фиолетовое платье, которое оставила для меня Уна, и открываю дверь. Но зрелище, ожидающее меня, совсем не такое, какого я могла ожидать. Ярость, словно мотылёк, расправляет крылья внутри меня. Инстинктивно я сжимаю руки в кулаки.

Син здесь не один.

Каликс хмурится, глядя на мой поспешно завязанный лиф-корсет, вьющиеся косички и две босые ступни, выглядывающие из-под платья.

Когда я рычу:

— Почему он здесь?

Син отвечает:

— Каликс упоминал, что тебе нужно это, — он достаёт из заднего кармана изящные атласные тапочки и с ухмылкой протягивает их мне. — Я и не подозревал, что у людей такие зажигательные наклонности.

Я вырываю их у него из рук и утыкаюсь в них ногами. Но моё сердцебиение не успокаивается, а косточки на пальцах становятся похожими на ириски, когда они удлиняются, превращаясь в уродливые когти. Я не знаю, почему присутствие Каликса так действует на меня, выводит из себя и заменяет злобную жажду крови. Может быть, это из-за того, что он украл меня у моего отца. Или, может быть, из-за того, что он бросил меня в пруд, не предупредив, что я вот-вот утону. В любом случае, я не чувствую себя виноватой из-за того, что смотрю на него сейчас.

Я пережила самых страшных хулиганов в средней школе, но никогда не имела дела с таким ненавистным человеком, как Каликс.

— В чём дело, Укушенная? — говорит Син, наматывая прядь моих волос на свой палец. — Волк проглотил твой язык?

Я отмахиваюсь от его руки и иду по коридору, качая головой, пока мои ядовитые мысли о Каликсе не превращаются в вопросы об исчезающей крови. Если это была галлюцинация, откуда мне знать, что всё остальное реально? Я вообще оборотень? Что, если я умерла рядом с Селестой, и это ад?

Я оборачиваюсь, прищурившись, и щипаю Сина. Он шипит и потирает бок.

— Ой, — говорит он. — За что это было?

— Мне нужно было убедиться, что ты настоящий.

Всё ещё потирая бок, он приподнимает бровь и говорит:

— Если ты имеешь в виду мою исключительную красоту, то могу тебя заверить, я самый настоящий.

— Вовсе нет, — я щипаю себя, и острая боль совсем — абсолютно — не выводит меня из оцепенения. Я обвожу взглядом зал с маленькими, но движущимися статуями, останавливаясь на одной из виверн. Её каменные крылья медленно трепещут. Я подхожу к ней. Тыкаю её. И хотя она поворачивает голову, чтобы зарычать на меня, она не останавливается. Я начинаю пятиться назад, прочь от чар замка.

Син подносит руку ко лбу, прикрывая глаза и щурясь, будто я — это солнце.

— У тебя были повреждения мозга во время Первого Обряда?

— Кто сказал, что у неё уже не было повреждения мозга? — бормочет Каликс у него за спиной.

— Я пытаюсь проснуться, — резко отвечаю я, безразличная к их шуткам и оскорблениям. Я отчаянно хочу узнать правду. Правду. Вот оно. Мой взгляд прикован к Сину.

— Солги мне, — требую я.

— Ты не можешь принудить Альфу, — говорит Син, — особенно наследного принца при дворе Королевы Волков. Иерархия уже установила, что я выше тебя. И уж точно ты не сможешь пробудиться ото сна, ущипнув себя — или ущипнув меня, если на то пошло. Единственный способ пробудиться ото сна — это заметить всё, что в нём не так. Тебе что-нибудь кажется неправильным?

Я показываю на голого мужчину, который бродит по залу, закрепляя на шее золотой герб, в то время как остальные его части тела раскачиваются с излишним энтузиазмом при каждом шаге, а затем быстро отвожу взгляд.

— Да.

Син наклоняет голову, изучая меня, прежде чем вздохнуть и сказать:

— Хорошо. Моё любимое блюдо — пирог с ревенем.

В моей груди вспыхивает пламя.

Ложь.

Он, должно быть, знает, что я уже нашла ответ, потому что добавляет:

— На самом деле, если на кухне когда-нибудь подадут пирог с ревенем, не ешь его. Леди Чавлу потом неделю тошнило. Даже с нашим превосходным исцелением мы не можем превзойти низкопробную выпечку от шеф-повара. — Он понижает голос. — Ты не во сне, Ванесса.

Я ненавижу чувство безопасности, которое охватывает меня и говорит о том, что он честен.

Это реальность. И эта угроза… кровь…

Когда я не смеюсь, не улыбаюсь и даже не разговариваю, Син спрашивает:

— Что случилось?

Я не хочу ему отвечать. Вообще не хочу, но особенно в присутствии Каликса. Ему я доверяю меньше всего. Однако я не вижу Уну, и спросить больше не у кого. Поэтому я увлекаю Сина в нишу рядом с лестницей, под вывеску с изображением пастельных лунных циклов. Каликс, к счастью, понимает, что его здесь не ждут, и держится достаточно далеко, чтобы не слышать нас.

— А я-то думал, что мы так быстро не подружимся, — язвит Син, разглаживая свою старомодную тунику в том месте, где я её помяла. Я тычу когтем ему в грудь, и его внимание привлекает кривой ноготь. — Чёрт, — бормочет он.

— Мне… мне нужно знать… когда заканчивается первая трансформация, у тебя сохраняются галлюцинации? — я не видела призрака Селесты с той ночи, но это не значит, что я не увижу его снова. Нет, если я вижу что-то другое.

— Нет, — Син опирается рукой о стену, скрестив ноги в лодыжках. — Галлюцинации и боль заканчиваются, как только появляется волк. А что?

— До того, как ты так грубо открыл мою дверь без стука, я могла бы поклясться, что я… — я скрещиваю руки на груди. — Там была кровь. На мне. На моей груди.

Он резко выпрямляется.

— Я ничего не заметил.

— Знаю. Когда я потом посмотрела в зеркало, она исчезла. Будто это был какой-то сон… Но я видела её. Я чувствовала её запах и о-ощущала её.

— Тогда вполне возможно повреждение головного мозга, — говорит он, но его голос больше не звучит легко и непринуждённо. Он хмурится, оглядывается на коридор, и я оборачиваюсь. Каликс ждет там, где мы его оставили, но по его потемневшему взгляду видно, что